– Да, если ты этого хочешь.

– Ты научишь меня играть на этом красивом инструменте?

– Да.

– Мне бы очень этого хотелось, – сказал Фей Янг. – Это трудно?

– Вообще-то трудно, но мы начнем с песни, которую показал мне когда-то мой учитель. Она простая. И красивая.

И Данло, сидя на медвежьей шкуре у костра посреди сайнийской деревни, стал учить свирепого старца играть на флейте. Вид Фей Янга, старейшего из старейших, дующего в бамбуковую палочку, изумил сайни. Вопреки всем правилам этикета, они столпились вокруг и стали глядеть, как Фей Янг зажимает пальцами дырочки, следуя указаниям Данло. Фей Янг играл недолго и неискусно, но красиво, то есть вкладывая в это занятие все свое дыхание, сердце и душу. Закончив, он вытер мундштук и вернул флейту Данло, а затем вытер глаза и взял свою чашу с пивом.

– Мы пьем музыку мира, – сказал он. – Да будут красивыми все наши песни.

Сайни только и ждали повода, чтобы снова приложиться к своему любимому напитку. Разом подняв свои чаши, они пропели:

– Мы пьем музыку мира. Да будут красивыми все наши песни.

– Я думаю, что в Ясе поистине есть эти слова, – сказал Фей Янг. – Мы должны поблагодарить Данло Звездного за то, что он принес их нам.

И Фей Янг пообещал, что он, когда закончится сезон дождей, передаст слова Данло старейшинам всех сайнийских племен, даже самых дальних. Весной они вместе решат, вносить эти слова в Ясу или нет.

– Ты останешься с нами? – Фей Янг обернулся за поддержкой к Рейне, Ки Лин Шангу и Чжоу Миню, а затем обвел взглядом всех сайни. – Мы устроили этот пир в твою честь.

Данло старался не смотреть на Николоса Дару Эде. Беззвучно играя на флейте в гостевом доме, он предвидел, что именно так все и будет. Он, как шахматист (или воин, идущий на битву), тщательно обдумал свою стратегию и поступал согласно требованиям момента. Теперь он победил и выиграл на время свою жизнь – но не стал задерживаться, чтобы отпраздновать или поздравить себя. Скоро настанет другой момент, возникнут новые возможности и начнется новая битва.

– Я хотел бы остаться, – сказал он, – но мой путь еще не завершен.

Фей Янг услышав эту дурную весть, опечалился и чуть ли не прогневался снова.

– Ты мог бы научить наших детей играть твою священную музыку. У них это получилось бы куда красивее, чем у глупого старика.

– Я могу остаться ненадолго, чтобы показать вам, как делать новые флейты. И научить детей нотам.

– Но ты мог бы научить их множеству разных песен.

– Будет лучше, если они сложат свои песни сами.

– Я надеялся, что ты пойдешь со мной в мою деревню. Ты мог бы жениться на моей внучке Сунлиан – она красивая девушка.

– Мне жаль, но я не могу, – сказал Данло.

Фей Янг вздохнул и заставил себя улыбнуться.

– Понимаю. Ты должен найти лекарство для своего народа.

– Да.

– Ты будешь искать его среди звезд?

– Да – среди звезд. – Данло подышал глубоко и сказал: – По правде сказать, я ищу звезду Архитекторов. Это они создали болезнь, убивающую мой народ. Говорят, будто они и средство от нее знают.

Фей Янг нахмурился, потеребил в раздумье жилы у себя на шее и сказал:

– Я не знал, что болезни могут создаваться людьми.

– К несчастью, могут.

– Единственное верное средство от всех болезней – это красота. Если ты останешься с нами, то поймешь это.

– Мне жаль, но я не могу.

– Архитекторы – дурные люди. Они не знают, что такое красота.

Еще бы – ведь они уничтожают звезды, подумал Данло.

Шайда это шайда.

– Не нужно тебе отправляться к таким людям.

– Я должен. – Данло выждал момент и спросил: – Ты знаешь, где их звезда?

– Нет, – покачал головой Фей Янг.

– Я знаю, – сказала Рейна АН, и ее костлявый палец устремился в небо поверх высоких елей. – Вон она, их звезда.

Данло стал рядом с ней, чувствуя запах рыбьего жира от ее волос и аромат дикой розы, которой она надушилась. Палец Рейны, устремленный в бесконечность, обвел дугу, образующую хребет Рыбы, и перешел к трем звездам у Рыбы в хвосте.

Та, что светила ярче двух других, и была, по словам Рейны, звездой Архитекторов. По розовому, цвета свежей лососины, свету Данло решил, что это, должно быть, красный гигант. Он запечатлел эту звезду у себя в уме. Скоро он посмотрит на нее через корабельные телескопы, прибегнет к теоремам вероятностной топологии и, если повезет, определит ее координаты.

А еще через несколько дней поведет к ней свой корабль.

– Видишь ее, Данло Звездный? Видишь?

– Вижу, – сказал он.

С самого своего прихода в деревню Данло думал, рассказывать сайни о звездах Экстра или нет. Их грозный бог, Эде, все равно что умер, но угроза внезапной гибели по-прежнему висит над ними, ибо они живут под звездами Экстра, которые Архитекторы уничтожают одну за другой. Гибель грозит не только сайни, но и жителям всех прочих планет, и эта правда вселенной слишком ужасна, чтобы смотреть ей в глаза. Даже если миссия Данло к Архитекторам увенчается успехом и они увидят наконец свет разума, свет уже убитых ими звезд может испепелить сайни в любой момент. Данло смотрел на заветную звезду и думал, что даже она может внезапно взорваться, как любая другая. Орден снарядил свою миссию в Экстр именно для того, чтобы остановить эту бойню, напомнил он себе. Это и привело его на Землю народа сайни. Поэтому он должен проститься с ними и предоставить сайни их трагической судьбе.

– Звезды – это дети Бога, заблудившиеся в ночи, – сказал Данло, а Рейна и Фей Янг воздали должное красоте этих слов. Данло про себя помолился о том, чтобы над этой Землей когда-нибудь раскрылось Золотое Кольцо, защитив сайни от ярости Экстра. Ночь шла своим чередом. Сайни пили черничное пиво и просили у Данло новых слов и новых песен, а он читал им из Песни Жизни и играл на флейте под дикими и прекрасными звездами.

Компьютер – это мост, ведущий человека от животного к богу.

Николос Дару Эде, “Путь человека”

У каждого путешествия есть конец. Даже самые великие пилоты, чья жизнь заключается в блестящих переходах от момента к моменту и от звезды к звезде, мечтают о возвращении домой. С этой мечтой они уходят в звездные просторы вселенной, чтобы обрести там сокровища тайных знаний и блистательно завершить свой путь и свою жизнь. Их жажда осуществить свой замысел бывает порой столь глубока и ужасна, что они простирают руки к желанной цели преждевременно и остаются ни с чем. Это момент рухнувших надежд, момент сомнений, крушения иллюзий и даже отчаяния. Для Данло этот момент настал, когда он вышел из мультиплекса у звезды, указанной ему Рейной.

Там он обнаружил изумрудно-фиолетовую планету с совершенно незнакомой ему флорой. Он надеялся, что этот красивый мир осажется Таннахиллом – ведь Таннахилл отмечал если не конец его пути, то хотя бы этап на пути к осуществлению его целей. Он проведет с Архитекторами переговоры, расскажет им об Ордене и Цивилизованных Мирах, попросит у них средство от болезни, убивающей алалоев; а под конец, если судьба предоставит ему такой случай, он сдержит обещание, данное призраку Николоса Дару Эде, и вернет ему замороженное, трехтысячелетней давности тело. Он сделает все это и еще больше, если мужество и удача не изменят ему. Данло понимал, что в реальности его шансы на успех не так уж велики, но после пира у сайни он охмелел от оптимизма, как чайка от забродившей черники, и невозможного для него не существовало. Поэтому, узнав что этот желанный мир – не Таннахилл, а Новый Алюмит, он рухнул в такую безнадежность, что все краски планеты померкли для него и дыхание стеснилось в груди.

– Пилот, что с тобой?

Без светящейся голограммы Эде кабина была бы черна, как ящик цефика. Для Данло, плавающего в ней голым, как младенец в материнском чреве, во вселенной вообще не осталось света. На миг он и думать забыл о компьютере с его голограммой.