— Не берусь подтверждать или опровергать ваши слова, ваше преосвященство, — встрял академик Деев, — но все пять известных нам Аномалий появились после этих так до конца и не исследованных нападений. Имеющиеся у нас записи…

— Да, я знаю, — с легким оттенком нетерпения кивнул кардинал. — Чудовища с клыками… Они, как бы там ни было, состоят из плоти и крови. Вряд ли пророчество говорит о них. Когда враг материален, с ним можно бороться. А вот борьба с иными законами, весьма вероятно, обречена на провал. Но я не закончил. Рукопись сильно повреждена временем. Я бы даже сказал, что время обошлось с ней совершенно безжалостно. Потеряны не просто фрагменты — целые страницы манускрипта находятся в таком состоянии, что все усилия экспертов по восстановлению первоначального текста оказались тщетными. А комментарии… их немного, и они написаны с определенной предвзятостью. И все же удалось разобрать несколько строк. В них говорится о каких-то Стражах… именно так, с большой буквы. Я не уверен, что речь идет о людях или иных подобных им созданиях, может, это не более чем аллегория. Эти Стражи якобы охраняют мир от… от чего, непонятно. Я думаю, речь идет как раз о том, что происходит сейчас на наших глазах.

Президент покачал головой.

— Интересно. Если верить во всю эту чушь… простите, ваше преосвященство, но я никогда не относился с доверием к бредням разного рода пророков, но если принять на веру то, что вы нам поведали… стало быть, наши беды просто закончатся сами по себе. Вмешается этот… как его… Страж и наведет, так сказать, порядок?

— Увы, нет, — скорбно вздохнул кардинал. — Собственно, в манускрипте о Стражах говорится немногое, но удалось разобрать еще, что Стражи погибли. Что-то убило их, и мир остался без защитников. И вот еще… мне, когда я просматривал эти строки, показалось вдруг, что речь идет совсем не о нашем мире.

— Ясно. — Губы адмирала исказила презрительная ухмылка. — Как всегда, Бог все видит, но вмешиваться не станет. Стало быть, решение наших трудностей в наших же руках. Ничто не меняется под этим небом… Хотя нет, кое-что меняется, и весьма радикально. Только вот не то, что надо.

— Если станции Корпорации «Азервейс» имеют отношения к появлению Аномалий, а лично я не вижу явных нестыковок в этой теории, то, может, уничтожение этих… зараженных станций сможет способствовать исчезновению или хотя бы приостановлению роста Аномалий, — высказал предположение Деев.

— Это мирные исследовательские комплексы, — пожал плечами Чесе. — У них нет системы самоликвидации.

— Я говорил не об этом, — усмехнулся академик. — Мне кажется, станции необходимо уничтожить. Силами Флота.

— Флот способен справиться с любой боевой задачей, — чуть напыщенно ответил флагман-адмирал.

Деев хотел тут же что-то сказать, но его прервал голос кардинала.

— Боюсь, вы не учитываете очевидного. Ваши корабли скорее всего теперь не смогут даже приблизиться к станциям.

Некоторое время адмирал молчал. Затем, упрямо выпятив подбородок, заявил:

— Приблизиться — смогут. А вернуться… если это возможно в принципе, мы это сделаем.

Третий Флот Федерации дрейфовал на орбите безымянной звезды, известной лишь узкому кругу специалистов по длинному коду из справочника обследованных, но совершенно бесперспективных систем. Вернее, Флот несся по этой орбите с огромной скоростью, достаточной для гиперпространственного перехода, но расстояние до светила было достаточно велико, чтобы не создавать препятствий в работе двигателей, планет в этой системе не было, и потому скорость можно было оценить только на основании показателей приборов. А звезды в обзорных экранах все время оставались неподвижными. Конечно, уйти в прыжок можно было бы хоть прямо из Солнечной системы, но сейчас во главу угла ставилась точность расчетов, а потому Барстер решил перед заключительным маневром подобраться к границе Аномалии как можно ближе. В этом решении был определенный смысл — чем меньше расстояние прыжка, тем выше точность.

Один тяжелый линкор, шесть крейсеров огневой поддержки, двадцать пять эсминцев и корветов. Сила, способная превратить поверхность планеты в ад — и вся она была направлена против одной крошечной станции, не вооруженной, не имеющей никаких оборонительных систем, кроме стандартных противометеоритных полей. Вполне вероятно, что, достигнув цели, корабли вообще не найдут станции. Так же как и спутники Сатурна, подчиняясь свистопляске законов чужого пространства, она могла сойти с орбиты, рухнуть в недра звезды… взорваться, испариться, развалиться на куски — возможно было все.

Этот рейд был необычен еще и тем, что в него пошли только добровольцы — флагман-адмирал прямо сказал офицерам и экипажу, что шансы на возвращение близки к нулю. Около сотни рядовых пожелали покинуть корабли — они знали, что независимо от того, успешно или неуспешно завершится экспедиция, сами они навеки попадут в черные списки и уже никогда не ступят на палубы боевых кораблей. Что ж, они выбрали жизнь — какой бы она ни была.

Флагман-адмирал Барстер находился на мостике линкора «Невада», когда пришел сигнал от расчетчиков. Траектория прыжка была выверена с точностью, обычно применяемой разве что при проведении экспериментальных полетов.

В обычном режиме корабль набирал крейсерскую скорость, уходя на достаточное расстояние от населенных планет, после чего совершал прыжок и начинал гасить скорость, подбираясь к планете назначения. Этот цикл занимал пять суток. Для сверхмощных двигателей боевых кораблей этот срок обычно удавалось существенно сократить. Но два основных правила — скорость и удаление от обитаемых или перспективных планет на безопасное расстояние — были законом.

И теперь трем эсминцам предстояло выполнить прыжок, который завершится у самой станции, некогда принадлежавшей Корпорации «Азервейс». Вынырнув из гипера, эсминцы должны сделать залп и уходить, уходить как можно быстрее. И надеяться, что чужое пространство позволит им бежать, не уничтожит, не развеет в пыль взрывом реактора или не превратит в безжизненную, лишенную энергии железную банку, обрекая людей на медленную смерть от нехватки воздуха.