— … не бывать на моей земле такого, чтобы мразь всякая дикая шарилась тут грудь колесом. Бил, бью и буду! Давить, как тараканов. Это я вам говорю! И вот не надо этих вот рож. Слышь, Лужецкий!

— А, что? — Поглощённый мыслями о том, как генерал скачет на вороном с шашкой наголо, рубя налево и направо головы демонам, Евгений Михайлович потерялся с совета.

— Что-что… Чё мечтаешь сидишь?

— Да вы говорите, товарищ генерал, говорите — заслушался аж.

— Ой, вот не надо мне так, ага! По глазам вижу, не слушаешь. — Игорь Семёнович осушил стакан с водой, вновь утёр капли и задумался. — Так, о чём я? А! так вот — я намерен провести следующие…

Здание пошатнулось, стёкла в рамах задрожали.

— Это что такое?

— По-моему взрыв. — Приподнялся в кресле Вавилов и обернулся к окну.

Этаж был предпоследний и панорама, открывавшаяся с него, не была идеальной — в основном крыши домов напротив. Однако за ними вдали чётко виднелся столб чёрного дыма.

— Никак на Васильевском чего?

— Да нет… — Проговорил вставший у окна и смотревший в бинокль Филимонов. — Это определённо дальше.

Он бросил быстрый взгляд на карту города, что была разложена на столе. Затем ещё раз взглянул в окно, ткнул пальцем в некую точку Васильевского острова.

— Эй, линейку мне, живо!

Молодой служащий немедля откуда-то взял линейку длиной в метр и подал «фашисту». Всем известно, что тут лучше реагировать быстро и не раздумывать. Филимонов положил линейку так, чтобы она касалась его пальца, а началом упиралась в Большой дом.

— Кронштадт… — Тихо проговорил он, глядя на другой край метровой железяки.

— Что вы хотите сказать? Это там рвануло? Да тут же добрые 30 вёрст с гаком! Если так, то там, наверно, и форты снесло. — Упёр руки в бока Евстахов. Тут стёкла вновь задрожали — сильнее.

— Так нет — это грохнуло не в Кронштадте. Но что там-то за дым?

— Связь мне! Нехер гадать!

Спустя несколько попыток всеми имеющимися способами связаться с островом стало ясно — связи нет. Никакой. Тут Лужецкий соскочил со стула и трусцой побежал прочь по коридору на нижний этаж, в отделение, куда эвакуировали систему отслеживания прорывов. До нужной двери он добежать не успел — навстречу ему выбежал один из служащих там.

— О! Евгений Михайлович!

— Где? — В лоб спросил тот.

— Кронштадт. Прорыв не меньше этих четырёх, а то и поболе.

— Зараза!

— Вертолёт мне! — Покраснев от гнева, крикнул Евстахов.

Он шёл на крышу, где на случай срочной эвакуации стоял один пассажирский вертолёт. Генерала встретили пилоты, которые в отсутствие связи не узнали заранее о новом срочном задании.

— Сынки, поднимайте машину и в сторону Кронштадта.

Генерал бесцеремонно уселся у двери. Пилотам ничего не оставалось, как подчиниться. На крышу выбежал запыхавшийся Лужецкий. Впрыгнув внутрь вертолёта и пристегнувшись, он тяжело задышал.

— Ой, потею-потею.

— Жопу-то чаще подымать надо, глядишь, потеть реже будешь. — Саркастически усмехнулся Евстахов. — Ну что там, полетели!

Машина поднялась в воздух и сразу взяла направление на залив. Спустя несколько минут они уже могли достаточно хорошо видеть ситуацию на острове Котлин.

Судя по всему, взрыв здесь был далеко не такой силы, как на южном прорыве или на северном, где разрушения были местами ужасны. Здесь же такого не наблюдалось. Как и предполагалось, прорыв был на площади перед Морским собором, который стоял цел и почти невредим. По острову во все стороны разбегались знакомые уже до рези в глазах серокожие фигуры, разгонявшие людей в первую очередь тем, что, не церемонясь, убивали последних. Паника — это ещё мягко сказано.

В центре образовывалась некая сходка вокруг одного демона, который возвышался на перевёрнутом джипе и что-то выкрикивал. Вокруг него стояли четверо с чёрными стягами, которые трепал довольно сильный ветер.

— Вот, на что хотите, будем спорить, товарищ генерал, а Вельзевул-то вот он. Только явился.

— Сынки, на базу!

— Только появился? Не верю. — Решительно отрезал Семангелоф. — Этого быть просто не может. Воители не пойдут за тем Вельзевулом, что отсиживаться будет. Простите, менталитет не тот.

— Ну а как тогда понимать это? Появился пятый прорыв — Котлинский, и по центральному району тут же загремели взрывы. Смех смехом — требушетами забрасывают!

— Вот это в духе воителей. Но по поводу Котлинского прорыва и Вельзевула… сомневаюсь. Более того — не верю.

— Ну, Семангелоф, вы уже не раз ошибались. Демоны обставляют нас.

— Брат, Евгений Михайлович прав. Мы судим по ним так, как было раньше. Последнюю войну мы разгребали за сотню лет до Закона. Всё меняется. К тому же они долгое время были вне нашего поля зрения.

— Да, Сеной. Согласен. — Семангелоф опустил голову. На лице мелькнули противоречивые эмоции — он сомневался в настоящем, опираясь на прошлое. Сеной подошёл к нему ближе, до этого стояв за спиной Лужецкого.

— Брат мой, пора отступить нам — это не наша война. Уже не наша. Наш век прошёл давным-давно.

Директор СБ молча смотрел на то, как ангелы-хранители этого мира «в отставке» жалели друг друга и себя. Старший из них и вовсе опустил руки, понимая, что уже не может быть везде и всюду, знать каждый ход врага и быть всегда впереди. Сеной же смотрел на ситуацию с более правильного ракурса. И он старался успокоить старшего брата.

— Жаль, Сансеноя нет. — Семангелоф убрал с плеча руку Сеноя и пошёл прочь, тихо поскрипывая по рассохшемуся паркету. Человек и ангел смотрели ему вслед.

— Ему нужно время. — Попытался оправдать брата Сеной, когда тот скрылся за углом.

— Нет у нас времени, дорогой ты мой Сеной… Город бомбят, кордоны первой полосы обороны в половине случаев прорваны, отбиты из них единицы. Снова огонь и дым. Только теперь из этого ещё и вылетают далеко летящие снаряды. По дамбе расползаются демоны и берут город в клещи — в пригородах-то никакой особой обороны не было. Не думали, не гадали, да ещё так вот вывернули нас мехом внутрь чехардой этой… с Мессиями…

— Какие мысли в штабе?

— Хотят атаковать Котлин. Мол, раз там главарь — снесём остров и вся недолга, а там перебьём — сдюжим.

— А ты что думаешь?

Лужецкий демонстративно почесал затылок, тряся головой.

— Да шут его знает. Уже который раз нас по ложному следу пускают. Может интуиция или чего такое, но вот уверен, что очередной раз разводят нас, понимаешь?

— Да. Пока мы метаемся, «клещи» сдавливают сильнее. Потом не будет времени.

— Уже нет. Уже!

Лужецкий вытер проступивший на лбу пот и отошёл от окна, скрывшись в тени. Сеной остался на месте, стараясь двигаться как можно меньше.

— Что собираются делать в штабе?

— Пошлют беспилотники, будут бомбить — иного выхода штабные не нашли. Евстахов давит авторитетом, «Сам» ему не указ — он больше политик, в конце концов. А у нас потерь только среди военных за эти дни почти полтысячи. Будут бомбить…

— И правильно. С опытными воителями тот манёвр не пройдёт. Атака захлебнётся… кровью берсерков, а следом людей.

— Угу. — Согласился Лужецкий, который, казалось, мрачнел с каждой минутой больше и больше. — А скажи мне, — очнулся он спустя пару минут, — почему эти четверо тогда пошли с «серыми» в атаку? Почему не второй волной вместе со спецназом? С нормальным оружием, в конце концов?

Сеной смотрел на директора чуть искоса. Как ему объяснить то, что он вряд ли поймёт?

— Просто они другие. — Вышел из положения Хранитель и, развернувшись, пошёл прочь, да побыстрее, чтобы директор не успел задать следующий вопрос, на который Сеной отвечать не хотел.

Шаги в коридоре стихли. Лужецкий вышел из тени и чуть прищурился от ударивших по глазам солнечных лучей.

— Неужто тоже ангелы? — Спросил он у пустоты то, что не успел спросить у Сеноя. Потом припомнил недавнее посещение медчасти, где на тот момент находились Вихров и Торесен. У него не было тогда подобных подозрений, но на спине Алексея никаких следов от крыл, подобных тем, что есть у Арвинга, не было. Покопавшись в памяти, Лужецкий также отмёл ангельские корни у Диброва. Селину он с голой спиной не видел, но по стати и она не подходила — все ангелы без крыльев, взять того же Арвинга или Сеноя, заметно сутулые, а она нет. — Не, что-то не то. — Лужецкий тряхнул головой. — Наверно просто воспитаны, как следует — не по-человечьи…