— Не понимаю я эту детвору.

— Почему?

Седой покосился на Климентьева. Сегодня они следили за троицей, в обычные дни приходилось кого-то ещё подключать, но сегодня день необычный — с утра все трое вместе. Сейчас они в своей явочной квартире, где вместе давно не появлялись.

— Вить, ну ты подумай сам. Это мы пожили-постреляли, а они-то что? У них-то всё впереди. Хотя если верить архангелу, что наворотил шуму… то, может, и нам недолго осталось.

— Вась, хорош гнать лирику армейскую. Нас учили людей убивать, а их учили этих монстрил резать. Вместе смотрели видеозаписи же от очевидцев. Десяток зверюг убивал направо и налево этих серых, а двое парней, один из которых там на фото, пятерых зарубили мечами. Если опять кипяток со всех щелей попрёт — нам то, что они знают, может сильно помочь.

— Да я же не о том.

— А о чём?

— Да так… Я просто к тому, что хлебнули они не меньше нас. Мы-то что? Издалека стреляем. А они в пекле были и не сломались. Потому и не понимаю. Я сломался — три года водку жрал, только в надежде забыть всё, что через прицел видел. И не забыл! Всё помню. Ничего не ушло, не растворилось. Только руки дрожать стали сильнее после выстрела. А они? Можно сказать, в рукопашную монстрам глотки резали. Узнали, что учитель их погиб, и просто добавили его портрет в свою галерею погибших друзей. Не понимаю я эту детвору.

Седой закончил говорить, прибавил звук в динамиках на портативном телепередатчике, который показывал, что творится в квартире.

— Молчат… Ни тостов, ни высоких слов.

— Завидуешь ты, Седой.

— Не, Вить, не завидую — каждому своё. Я на похоронах моего «бати» тоже молчал. Все молчали — потому как он в высоких словах не нуждался, он мужик был. Мы на него равнялись, даже когда он «ушёл». А он бы говорить не стал. Вот и эти трое, хоть и девка там, а мужики.

— Так у неё и прозвище — Зверь.

— Да, такого не оседлаешь — морду в асфальт копытом вобьёт.

Климентьев счёл за благо смолчать. Да и что тут скажешь?

Седой почесал тёмную коротко стриженую шевелюру.

— Собираются. — Констатировал он, глядя на экранчик.

— Ага. Сейчас проводим до метро их и по домам.

— Как ремонт-то? — Житейски спросил Седой.

— Не спрашивай. После свадьбы что ни ремонт, то хоть либо стреляйся, либо разводись.

— Стоит, значит.

— Перебесится когда, продолжим.

— На чём в этот раз?

— Обои…

— О, до обоев добрались. — Засмеялся Седой, ударив коллегу кулаком в плечо.

— Вон идут, давай я по улице, а ты вперёд проедь. Я с ними поеду на троллейбусе, может, услышу чего. У метро подберёшь.

— Понял — давай.

Дверь захлопнулась, Клим изобразил простоватую походку и двинулся в сторону остановки. Троллейбус уже виднелся, и он затрусил быстрее. Троица уже стояла там.

Седой выждал, пока все загрузятся в транспорт, и поехал вперёд.

Морев возвращался домой пешком. Решив прогуляться, он оставил машину у «ЦПД». Время давно близилось к ночи, сегодня из-за совещания пришлось задержаться. Дети, наверное, уже спят или как раз в процессе укладывания. Он посмотрел на часы — всё верно, пора спать. Сегодня всё, что успеет, это пожелать спокойной ночи, а то и вовсе разок глянуть на уже спящих.

Работа порой забирает его у семьи. Очень хорошо, что жена и дети привыкли к этому и стараются его не колоть. В конце концов, любой хотя бы частично свободный день он посвящает им.

На улице пусть не было до конца темно, но фонари горели, отнимая у белых ночей свойственную им сказочность. Они всегда напоминали ему о первой встрече с Лерой. Он тогда только попал в, тогда ещё, ФСБ. Был молодым, красивым и стриженым. Это сейчас стало чуть легче дышать в плане внешнего вида, а раньше о хвосте и мечтать не дали бы.

Такой же вечер был, он гулял с другом вдоль набережной, навстречу шли две девушки. Шли быстрым шагом — не без причин. К ним грязно клеилась пара кавказцев. Девушки старались их игнорировать, но те вились перед ними как волчки, не давая пройти.

Тогда Влад и Серёга переглянулись и, не думая ни о чём, пришли на выручку. Будучи в хорошей спортивной форме они легко смогли перекинуть два выкрикивающих ругательства тела через гранитную ограду Невы. Послышались всплески вперемешку с новой волной ругани. Герои же, не произнося ни слова, подали дамам руки и проводили до метро.

Познакомились чуть позже. Влад по-воровски подбросил в приоткрытую сумку девушки свою карточку с номером телефона — она позвонила спустя неделю. После недолгих раздумий уже через полгода они расписались. Через год появился Дима.

Был вот такой же тёплый вечер. Лицо Влада украсила мечтательная улыбка.

Позади него послышался шорох — он оглянулся. Никого не увидев, он продолжил идти. Дорога была почти пуста, редко кто попадался ему по пути. Однако его не отпускало ощущение, что за ним следят. Используя стекла припаркованных машин, витрины и прочие отражающие поверхности, он убедился, что никого позади нет — по крайней мере, из тех, кто мог бы быть опасным.

Но откуда же это ощущение?

Он свернул во дворы, до дома оставалось совсем немного — пересечь пару дворов по диагонали. Напряжённость не пропала, более того, прибавилось ощущение, что ему буквально дышат в спину. Резко обернувшись, он вновь никого не увидел. Ничего не дёрнулось, никто не скрылся за углом здания или в парадной подъезда. Такие мелкие движения их учили замечать и фиксировать, даже если они почти вне зоны зрения.

Но ничего — пусто.

Влад расслабился и обернулся. Сделать шаг не удалось — перед ним беззвучно возник некто в чёрном. Свет фонаря бил из-за спины неизвестного, и его лицо скрывалось в тени капюшона. Одет был странно — словно древний странствующий монах — всё чёрное, длинный балахон, капюшон опять же.

— Здазтвуй, Влад. — Произнёс некто со странным акцентом.

— Вы кто? — Морев попятился, однако параллельно с этим человек в чёрном подошёл ближе — расстояние между ними не изменилось. Ростом тот был чуть выше Влада, но сутул и уже в плечах.

Свет от другого фонаря упал на лицо неизвестного, осветив сокрытое под капюшоном.

Там оказались жуткие черты лица, создавалось впечатление, что его бледная кожа просто натянута на череп и никаких мышц там нет. Глаз не было — вместо них были тёмные провалы, куда не проникал свет. Когда в глазах Влада отразился испуг, на лице стоявшего напротив расцвела улыбка.

— Я дома! — Полушёпотом произнёс Влад, войдя домой. Лера вышла к нему и приобняла.

— Где пропадал, там вон чего творится!

— Что?

— Настоящего ангела видели у нас тут — на Марсовом поле.

— Да ну, брось ты!

— Да по всем каналам вон крутят. С тобой вообще всё нормально?

— А что?

— Кажешься таким свежим, словно и не трудился почти до полуночи.

— Да — есть такое, словно новые батарейки вставили. — Влад улыбнулся и поцеловал жену. — А вот есть хочется, будто пропасть сколько лет нормально не питался.

Ну конечно белые ночи в Петербурге не такие, как на севере, где и поздней ночью кажется, что Солнце только что скрылось за горизонтом. Но это явление — одна из визитных карточек северной столицы.

Сеной прищурился, вглядываясь в туманную дымку над Невой. Свинцовые волны мерно плескались между гранитных берегов, иногда вырываясь на ступени спуска к воде. На противоположном берегу возвышался Исаакиевский собор. Сейчас он напоминал угрюмую громадину, позади него на город надвигались серые тучи — будет гроза. Вдали уже расцветали яркие сполохи молний, еле слышно докатывались звуки грома.

Сидя на ступенях между двумя сфинксами, Хранитель не сводил глаз с накатывавших туч. Позади него проходила какая-то весёлая компания. Ему не нужно было оглядываться, чтобы узнать сколько их, как их зовут, почему они не спят и о чём сейчас каждый из них думает.