— Проснись, милая, — шепчу я, касаясь пальцами ее пухлых сладких губ.

Она отворачивается от моего прикосновения, немного приоткрыв свои губы. Я оттягиваю ее нижнюю губу и ощущаю тепло ее ротика своим большим пальцем. Ее глаза открываются, и я вижу удивление, потому, как ее глаза увеличиваются, и она готова закричать.

— Эйвери, — быстро говорю я. — Это я, Нейт.

— Нейт? — пищит она, расслабляясь.

Я сижу на кровати рядом с ней и наблюдаю, как она моргает, пока глаза привыкают к темноте. Затем она так нежно смотрит на меня, даже не понимая, что делает. Я касаюсь ее щеки и смотрю в глаза, давая ей знать, давая ей почувствовать. Я закрываю глаза и борюсь с чувством вины, заполняющим все мое тело и медленно пожирающим меня. Я ничего не делаю неправильно.

— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — говорю я, мой голос тихий и низкий.

Ее взгляд еще больше смягчается, и она касается своими маленькими пальчиками моего запястья. Она закрывает глаза и поворачивается щекой к моей ладони. Твою мать. Твою мать.

— Я в порядке, — шепчет она.

— Ты отвратительно выглядела, когда пришла. Я беспокоился о тебе.

Ее взгляд становится грустным.

— Это не просто, хотя я даже не жалею. Он значил что-то для меня. Может, и не многое, но все же. Это изменит всю мою жизнь, и по правде говоря, — она судорожно сглатывает. — Я напугана, Нейт.

Мой защитный инстинкт заставляет меня наклониться ниже, так близко, что я могу чувствовать ее запах. Мед и ваниль — самый сладкий аромат.

— Я не позволю ничему случиться, Эйвери. Ты будешь в порядке. Если у тебя будут проблемы, обращайся ко мне.

— Я не могу, Нейт, — выдыхает она, ее рот приоткрыт, взгляд останавливается на моих губах.

— Ты можешь.

Она качает головой, зажмуриваясь, будто она сражается в той же битве, что и я.

— Ты женат. Что ты здесь делаешь? Потому что это больше не невинно. Ты просишь меня пойти против всего, что я имею, и, если признаться, я хочу этого. Я не могу выкинуть тебя из головы, Нейт. Ты там, и ты всю меня поглощаешь. Я не знаю, сколько еще могу говорить «нет», но я должна сказать «нет». Ты понимаешь? — хрипит она, смотря прямо мне в глаза. — Я должна сказать «нет». Нет. Я не хочу быть такой женщиной. Я не хочу причинять боль твоей жене. Она человек, с чувствами. Я не могу быть настолько черствой.

Я смотрю на нее и так сильно хочу сказать, что… Но я не могу, потому что она права. Лена, несмотря на все ее проблемы, человек, и у нее есть чувства. Она не поймет, она и не должна. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

— Прости, Танцовщица, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я не знаю, что происходит. Я не знаю, когда стал... таким.

— Нейт, — говорит она и касается моей щеки — Мы все ошибаемся.

— Я оступился и полностью изменил себя. Я не хочу отступать, Танцовщица. Я не хочу быть здесь. Я больше не хочу чувствовать себя так. Я просто бл*дь хочу, чтобы все это прошло.

Она издает мягкий, тихий звук, когда встает и обвивает меня своими ручками. Я не могу сдержаться и обнимаю ее в ответ. Опускаю голову на ее плечо, глубоко и рвано дышу. Я не хочу уходить от нее. Эти чувства, это не похоть или попытка унять зияющую дыру в моем сердце. Нет, они реальны, и они настоящие, это охренительно меня пугает.

— Ты хороший мужчина, хороший отец, с тобой все будет хорошо.

— Ты не можешь этого знать, — говорю я, поворачиваю голову и вдыхаю ее аромат снова. — Ты не можешь знать, что я собираюсь выбраться из этого дерьма, не ранив стольких людей. Ты не можешь говорить мне, что, если я уйду сейчас, то не пораню твое сердце.

— Я могу жить с болью, Нейт, — шепчет она.

Я отодвигаюсь и обхватываю ее лицо ладонями.

— Но ты не должна.

— Ты тоже.

Мы смотрим друг на друга, и воздух буквально потрескивает от эмоций. Боже, я хочу поцеловать ее. Я хочу повалить ее и целовать, затем держать ее в своих руках и обернуть свое тело вокруг ее. Я не хочу, чтобы она досталась другому мужчине — я не хочу отпускать ее. Я не могу отпустить ее. Я зашел слишком далеко. Я позволил себе почувствовать привязанность к тому, что не принадлежит мне.

— Нейт, — ее голос дрожит. — Пожалуйста.

Пожалуйста, что? Сделай это? Не сделай?

— Танцовщица, — выдавливаю я, мой голос хриплый и неуверенный. — Ты делаешь это чертовски сложным.

— Сделай свой выбор сейчас, Нейт, — шепчет она, ее голос низкий и мягкий. — Если ты меня поцелуешь, я сломаюсь, и будет слишком большая вероятность, что это закончится болью и окончательно разобьет мое сердце. Если ты уйдешь, есть шанс, что ты будешь чувствовать себя так же. Я не могу... я не могу сказать «нет» тебе. Я не хочу говорить «нет» тебе. Но я не хочу, чтобы ты делал из меня такую девушку, пожалуйста, сделай выбор.

Я пододвигаюсь ближе, наши губы так близко, что я могу чувствовать, как ее дыхание щекочет мое лицо.

— Ты знаешь, что я отдал бы за то, чтобы просыпаться рядом с тобой каждое утро? Ощущать тебя в своих руках каждую ночь? Ты знаешь, Танцовщица, что бы я отдал?

— Возможно, то же, что и я, — отвечает она дрожащим голосом.

Я вытираю слезу с ее щеки.

— Спокойной ночи, Эйвери.

Ее губы дрожат, когда я встаю. Я не оглядываюсь, когда выскальзываю через окно в темноту.

***

Эйвери

— Очень хорошо, — говорю я своей восьмилетней ученице Дженни.

Она крутится и устремляется вниз. Ее спина немного жесткая, но она хорошая танцовщица для своего возраста. Она моя первая ученица дневных занятий, и это своего рода вызов.

— Вот так, просто расслабь спину, Джен, — советую я.

Она пытается снова, но ее тело слишком напряжено.

— Давай покажу.

Она останавливается и поворачивается ко мне. Я быстро двигаюсь, кружусь и закрываю глаза, позволяя танцу захватить меня, как и всегда. Когда я заканчиваю, Дженни улыбается, ее глаза светятся. Она смотрит на меня, будто это ее будущее — как я и надеюсь.

— Попробуй еще, — говорю я, отступая назад.

Она делает движения снова, намного мягче в этот раз. Я киваю и подбадриваю ее, пока у нее не получается почти идеально.

— Отлично, Дженни, — говорю я и хлопаю в ладоши. — Ты прекрасно справилась. На сегодня мы закончили. Увидимся завтра в это же время.

— Спасибо, Эйвери, — она улыбается, спешит к своей сумке и забрасывает ее на плечо.

Когда она уходит, я иду к шкафчикам и переодеваюсь в рабочую униформу. Я взяла сверхурочные в библиотеке. Этого вполне хватало на оплату квартиры и продолжать преподавать. Это нелегко, и бывают дни, когда я думаю, сколько еще могу сражаться, но я все еще выживаю.

Отец не говорил со мной с тех пор, как я ушла от Джейкоба. Я позвонила ему на следующее утро, и он так жестко отверг меня, что я просто закончила разговор с ним. По сути, он сказал, что разочарован и не будет поддерживать меня до тех пор, пока я не вернусь и не исправлю ошибки. Он может не беспокоиться, потому что нет никаких ошибок.

Я, наконец, счастлива.

Я заканчиваю и направляюсь в бар. Я работаю сегодня, и к счастью для меня, он за углом студии. Когда я приезжаю, он уже кипит. Сегодня субботняя ночь, и я обычно получаю отличные чаевые. Я вижу Квин, девушку, с которой я подружилась на прошлой неделе, которая стоит за барной стойкой и ставит стаканы в посудомойку. Она замечает меня и улыбается.

— Привет, Эйвери.

Я машу в ответ и спешу закинуть свои вещи. Я завязываю волосы и наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, перед тем как приступить к работе.

— Как дела? — спрашивает она, и я начинаю вытирать стаканы.

— Неплохо, а у тебя?

Она пожимает плечами.

— Так себе. Мне столько надо выучить!

— Знакомое чувство, — хмурюсь я.

Мужчина подходит к бару и улыбается нам обеим. Ему около сорока, и он достаточно хорошо выглядит, у него вьющиеся черные волосы и пронзительные голубые глаза.