Так вот, смешная Светка нарушала Настино личное пространство просто безбожно. Мало того, она норовила не только подойти поближе, но и прижаться, вцепиться в Настины руки и перебирать ее пальцы своими маленькими теплыми пальчиками или даже уткнуться лбом Насте в плечо и замереть так на мгновение. Странно, но Светка ее не раздражала. Да, Настя чувствовала себя неловко, напрягалась, но не злилась. Ей было жалко маленькую конопатую девчушку с двумя короткими косичками. Почему жалко? Настя и сама не знала. Просто жалко, и все!

Матери у Светки не было. Она росла с отцом — очень приличным и интеллигентным на вид мужчиной. И еще с дедом. Бабушки не было тоже. Настя помнила, что мама у Светы погибла, когда она только родилась, — это отец написал в анкете. Появилась ли в доме другая женщина, или девочка так и живет в мужском коллективе, Настя не знала. Саму Светку Настя боялась ранить своей бестактностью, поэтому ни о чем не спрашивала, а ее отца почему-то стеснялась. Он был такой же рыжий, как и его дочь, весь какой-то большой, широкоплечий, очень высокий, грузный, как богатырь в русских сказках. Для полного комплекта не хватало, чтобы под ним была лошадь с короткими толстыми ногами (другая его просто не выдержала бы) и дубина в руках. Вот смотрела на него Настя и каждый раз думала про эту дубину — такую, с шипами на круглом наконечнике. Не хватало дубины, и все тут!

А так в целом приличный был мужчина, немногословный, серьезный, вечно куда-то спешащий и чем-то озабоченный. Да и приходил он на собрания всего пару раз в году, не больше… Настя даже имя его не помнила. Только внешность. Очень уж запоминающаяся у него была внешность. И глаза очень хорошо помнила… Серые такие, холодные и задумчивые…

Строгая и уверенная в себе при общении с родителями, Настя в присутствии Светкиного отца как-то терялась и сбивалась с мысли. Поэтому она просто старалась в его сторону не смотреть и без лишней необходимости с ним не общаться.

Но теперь, глядя на прижавшуюся к ней Светку, Настя подумала, что побеседовать с ее отцом придется. Поведение девочки как минимум странно… Видимо, ей очень не хватает материнской ласки. Или ласки вообще? Вот она к Насте и тянется…

Ведь не зря же говорят о необходимости так называемого тактильного контакта. Очень нужная и важная вещь этот самый контакт для развития ребенка. Вроде не заметно ничего с виду, а если маленький человечек недополучает тепла прикосновений любящих его рук, то это плачевно сказывается на его психике. Тактильный голод ведет к развитию незаметных на первый взгляд, но очень серьезных комплексов. Например, таких, как у самой Насти. Ведь не случайно же она дикая, будто не обычная земная женщина, а сбежавшая из зоопарка озверевшая рысь. Только кто дотронется — сразу хочет рычать и кусаться…

О причинах своих проблем Настя прекрасно знала. Себе она диагнозы умела ставить точно и хладнокровно. Мать с отцом придерживались оригинальных методик в их с Ольгой воспитании. Главными принципами были дисциплина и строгость. Никаких телячьих нежностей! Режим — прежде всего! Причем Насте досталось гораздо больше, чем Ольге. Настя была старше, и на ее голову выпал самый рьяный энтузиазм родителей в «закаливании» детского характера. Настя помнила, как ее ставили в угол на десять часов и не реагировали на ее жалобный плач, и даже на стоны, переходящие в поскуливание, не реагировали…

Ноги подкашивались, голова кружилась, спина невозможно ныла, а мысли путались и растекались от усталости…

Настя теряла счет времени, и единственным и всепоглощающим желанием было — лечь на пол. Прямо тут — в углу. Упасть и растечься по ровной гладкой поверхности! Какое блаженство — расслабить наконец спину и просто вытянуть ноги…

Но родители не обращали на нее никакого внимания. Характер должен быть сильным! Бояться высоты — это стыдно!

Однажды Настю поставили в угол за тройку по физкультуре. Она не смогла исполнить что-то там на брусьях. Испугалась высоты. Вцепилась в тонкие деревяшки и не могла даже ногой пошевелить от ужаса. Голова была словно чужая — пустая и гулкая, руки и ноги стали ватными, скрючились, вцепившись в деревянные палки, и совершенно не желали слушаться. Настя даже слезла с этих брусьев с трудом… Что уж там о каких-то пируэтах говорить… Руки потом еще полчаса дрожали…

Еще Настя помнила, как взбесился отец, узнав о слабости своей дочери. Как поджались от гнева и превратились в тонкие полосочки его губы, как налились бешенством глаза. Он всегда жалел, что родилась девочка, то есть она, Настя, а не сорванец-мальчишка, который точно уж не стал бы ныть и канючить или глупо бояться высоты, как непутевая дочь…

Настя не помнила ни одного поцелуя, ни одного ласкового прикосновения, ее никогда не жалели и не гладили по голове, а на руки перестали брать, как только она сделала свои первые шаги. Вот и результат — Настя выросла дикой недотрогой, болезненно реагирующей на приближение к себе любого человеческого существа ближе чем на метр.

Доходило до абсурда. Когда весь школьный коллектив вместе с учениками старших классов отправился в поход, Насте пришлось спать в палатке вместе двумя молоденькими учительницами. От положения посередине Настя сразу решительно отказалась, надеясь прижаться к стенке палатки и, может быть, даже заснуть. Заснуть, конечно же, не удалось, а когда лежащая рядом девушка спросила: «Можно я положу на тебя ногу? Я привыкла класть ногу на мужа. Не засну иначе», у Насти наступила настоящая паника. Когда она представила себе, что придется несколько часов подряд — всю ночь — лежать с чьей-то ногой на себе, ее охватил такой ужас, что Настя даже сказать девушке ничего не смогла, так и застыла с раскрытым ртом. Хорошо, что другая соседка по палатке неожиданно сказала: «Клади на меня. Мне даже приятно будет», и захихикала. Настя резко выдохнула, оказалось, что она и дышать от страха перестала. Если бы соседка положила на нее свою ногу, то Настя не то что уснуть не смогла бы, она бы просто окоченела к утру и превратилась бы в деревянную куклу, которая не может пошевелить ни рукой, ни ногой.

Но уснуть все равно не удалось… Промаявшись всю ночь, Настя, едва начало светать, выползла из палатки и решила, что коллективный отдых — это не для нее и что больше ни за какие коврижки она в поход не пойдет, пусть хоть увольняют! Не пойдет, и все!

Неужели бедная Светка испытывает те же проблемы, что и она в детстве? Насте стало жалко девочку, и она погладила ее по рыжим волосам. Волосы были теплыми и жесткими, очень приятными на ощупь. Странно, но Настю это прикосновение совсем не напрягло. Надо поговорить с отцом Светика. Он на первый взгляд мужик вменяемый… Может, и поймет то, что девочка нуждается в большем количестве любви и тепла, чем получает…

Настя посмотрела на прижавшуюся к ней Светку и подумала, что пауза слишком затянулась. Аккуратно отстранив от себя девочку, она ответила:

— Как обычно задам, Свет. А что?

— Мы с папой на выходные уезжаем на дачу к его друзьям. А домашку когда же мне тогда делать? Сегодня я не успею, а в гостях мне неохота, — по-деловому объяснила Светка.

— Понятно, — сказала Настя и подумала, что, может, стоит сегодня порадовать Светку вместе с остальными ребятами и ничего не задать… Должен же быть у детей праздник? — Раз такие дела… Тогда я вам ничего не задам! — решительно сказала она.

Светка высоко подпрыгнула и, вся сияя от счастья, заорала:

— Насть-я Сергев-на сказала, что не задаст сегодня! Ура!

— А-аа!

— Ура!

— Класс!

Раздались со всех сторон радостные вопли. А Настя подумала, что для счастья, оказывается, иногда так мало надо…

…В конце дня Настя раздала проверенные вчера тетради и собрала у детей новую партию. Проверять сегодня предстояло работы за три дня, так что мысль о том, что нужно заполнить журнал, снова пришлось отбросить…

Неожиданно зазвонил мобильник. Он всегда звонил неожиданно для Насти. Потому что не звонил почти никогда. Только один человек звонил ей на этот телефон — Рома. А делал это он нечасто. Собственно, Рома и купил Насте этот аппарат и он же его оплачивал. Для того чтобы она всегда была доступна и Роме не пришлось бы ее разыскивать, если он вдруг захочет ее увидеть.