-- Слушай, а когда мама придёт, во сколько, говоришь, пришёл? В восемь?

 -- В восемь, только мама не придёт.

 -- С чего ты взял?

 -- Хотя бы с того, -- задумчиво произнёс Андрей, застыв с вилкой у рта, -- что уже почти одиннадцать, а в двенадцать начинается смена. Выходной у мамы всего один и он не сегодня, а завтра. Так что она не придёт.

 -- Отлично! А почему ты мне сразу об этом не сказал? – Филя бросил и вилку и нож, осушил уголки губ поданной Андреем салфеткой и успел надуться и нахмуриться.

 -- Так ты не спрашивал, а сразу: называй меня папой! Да я и не думал, что это важно. Если уж она тебя дома оставила.

 -- Ладно, посуду помоешь, -- на ходу крикнул он Андрею, который успел пожалеть, что пригрел и накормил родственничка, -- я к Ларисе. И ей ни лова, как договаривались.

 -- Иди уже, герой-любовник.

 И герой пошёл, точнее поехал, потому что успеть хотелось до начала смены. Разговор предстоял непростой, но стратегически важный в завоевании главенства и доверия, поэтому на месте он был уже через полчаса. Вошёл через служебный вход, для охранника хватило одного взгляда, и сразу пришла мысль, что тут поувольнять всех к чёртовой матери пора: кого попало в ресторан пускают. На кухне уже весело щебетали две посикушки, на Филю посмотрели с интересом, но когда он остановился у кабинета Ларисы, притихли.

 -- Чтобы полчаса никто и близко не подходил. – Рыкнул он и те дружно и синхронно кивнули. – Дурдом!

 Выйти на шум на кухне я не успела, моя дверь быстро открылась и в проходе появился недовольный Филя, но вызвал не удивление, а умиление, зол он, видите ли.

 -- Доброе утро, родная, что ты тут делаешь?

 -- Доброе, Филипп Аркадьевич, у меня к вам тот же вопрос.

 Такое приветствие его совсем не обрадовало и через пару секунд мои руки были лишены возможности двигаться, а размякшее от знакомого запаха тело, отказывалось сопротивляться.

 -- Лариса, -- вкрадчиво начал он, взглядом изучая моё лицо, глаза, словно проверяя на наличие повреждений, -- какого чёрта? Ты спала вообще?

 Не спала и не собиралась, Филя оказался мощнейшим энергетиком, поэтому всё утро я трудилась на благо Лёнчика, который даже не завтракал, в предвкушении дегустации. Но Филе этого знать не стоит.

 -- Разве я похожа на робота? – Усмехнулась, ластясь о колючую щетину, путая в ней свои волосы. – Спала, только недолго. Разве у тебя такого не бывает, что на работу хочется, что просто сил нет?

 -- В утро, когда я просыпаюсь с красивой девушкой? Нет, не бывает. И просыпаться один после такой ночи я не имею привычки, поэтому ты мне кое-что должна.

 Поцелуй не заставил себя ждать, не такой как ночью, не такой как после работы, более глубокий, более напористый, как его приказ, как моё подчинение. Долгий, мучительный, отнимающий силы, а затем характерные движения бёдер и то, что упирается мне в живот, явно требует внимания.

 -- Филя, работа, -- проскулила я, освободив на секунду свои губы.

 -- Уже Филя, так быстро? А как же Аркадьевич? – Между короткими поцелуями, которыми осыпал мою шею и грудь, шептал он. – И причём здесь работа? Разве ты не знаешь, как полезен утренний секс?

 -- Филя, здесь негде...

 Я пыталась, я старалась, но отпираться было просто бессмысленно. Вы когда-нибудь пытались противостоять толпе, наполняющей вагон в метро? Так вот, возбуждённый Филя это то же самое, непреодолимое обстоятельство.

 -- Стол, четыре ровные стены, а тебе негде?

 Ничуть не стесняясь в своих характерных телодвижениях и в маршруте вездесущих ладоней, которые успели изучить не только то, что у меня под рабочим пиджаком, но уже усердно открывали новые территории и пространства, Филя одной рукой подхватил меня под попу и усадил на стол. Видимо, стена ему показалась не такой заманчивой. Зубами едва ли не вырвал несколько пуговиц, которые были сверху и мешали ему лицезреть грудь, с остальными я справилась сама, поддаваясь напору.

 -- Филя-а, у меня дверь не закрывается, -- справлялась не только с ним, но и со своими желаниями, пыталась достучаться я до здравого смысла. Стучала, стучала, а потом усомнилась в его наличии и смолкла.

 -- Перестань, никто не войдёт.

 Вот, мне бы его уверенность, я бы президентом стала.

 -- Филя, не надо.

 -- Я пришёл за утренней порцией любви и я её получу.

 Борясь со мной за молнию на моих же брюках, уже практически рычал он.

 -- Ты проспал свою утреннюю порцию.  

 -- А мне показалось, что одна милейшая стервочка её у меня безбожно украла.

 Я не отдавала ни одного сантиметра обнажённого тела без боя, пока Филя не изловчился и не вытряхнул меня из одежды, и если раньше ещё возникала такая мысль, как скрыться от этого маньяка сексуального на кухне, то в нижнем белье я туда точно не побегу.Теперь я была зажата в углу собственного кабинета, в который по неосторожности заскочила, скрываясь от преследования, спиной к стене, которая, как только что выяснилось, ничуть его не смущала. Между моих ног довольно-таки фривольно устроился Филя, его губы успокаивающими поцелуями ласкали шею, одна рука помогала в удержании меня на весу, вторая же, активно раскатывала презерватив. Но никакой мне в этот раз томительной ласки и желанной нежности, рано, рано его хвалила! Похотливое животное, которому даже мои трусики не помеха, а так, препятствие, которое можно легко подвинуть в сторону. Все движения резкие, уверенные, достигающие цели, взгляд глаза в глаза, тяжёлый, обвиняющий, дыхание ровное, размеренное. Филя вчера и сегодня – это два разных человека, две разные стихии, такие непохожие, но такие желанные. И с каждым его новым толчком, всё больше свыкаюсь с мыслью, что именно этого я и хотела, этого ждала и на это надеялась. И вся его напускная жёсткость подстёгивает меня, заставляя забыться, отдаться желанию, повиноваться его воле, и, возможно, впервые в жизни, быть ведомой, ни на что не отвлекаясь.

 -- Тише, моя хорошая. – Шёпот где-то в районе виска. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя бежали спасать?

 И мне приходится закусить губу под его ликующую улыбку, но движения становятся всё менее сдержанными и всё более порывистыми, дыхание сбивается и обжигает моё лицо, а требовательные губы срывают всё более жадные поцелуи. Пальцы впиваются в тело, оставляя заведомо яркие следы, которые вскоре контрастом выделяться на белой коже. Оргазм пришёл резко, неожиданно, буквально вклинился между остальными ощущениями, скрывая их за своей мощью и стон стал громкий, неконтролируемый, а его поцелуй, поглощающий стон, глубокий и властный.

 Быстро отдышавшись, мы разошлись в разные стороны. Ну, как разошлись, Филя отлепил меня от стены, усадил в кресло, а сам бесцеремонно копался в ящиках стола, пока не нашёл упаковку салфеток. Привёл себя в порядок, присел перед креслом на корточки, теребя руками мои стопы и посмотрел на бездыханное, не способное на сопротивление тело со снисхождением.

 -- И запомни, я не люблю такие сюрпризы. Если я уснул с тобой, то и проснуться хочу с тобой. – Грубо, чётко, никаких поблажек. Подтянул моё лицо за подбородок, ещё один властный поцелуй, вытягивающий кровь к губам. – Я вечером заеду.

 -- Филя, завтра выходной, я не оставлю машину здесь! – И, кажется, это единственное, что заставило меня возмутиться.

 -- Давай ключи, мой водитель подгонит к твоему дому.

  Протянутая к моему носу ладонь, словно не оставляла вариантов, и я нахмурилась, продолжая своё жалкое противостояние, показательно скрестила руки и, вдобавок, отвернулась. И, услышав вздох, я поняла, что не так уж и жалко выглядит моё представление. Филя повернул моё лицо к себе, попытался улыбнуться.

 -- Ларис, если ты не поняла, то говорю чётко и ясно: между нами не только секс, я хочу отношений и надеюсь, что ты меня в этом поддерживаешь. И я беспокоюсь о тебе, поэтому и хочу забрать. Ты не спала двое суток и вряд ли поспишь в воскресенье, потому что в ресторане каждый выходной аншлаг.