Еще с XVII в. выплачивалась и пошлина в пользу государства, так называемая казенная платежная пошлина, которая в XVIII в. именовалась казенными деньгами и составляла от 11 до 17 коп., по–видимому в зависимости от количества прихожан [1183]. К прочим пошлинам относились лазаретные деньги, взимавшиеся при Петре I до учреждения Святейшего Синода для госпиталя в Москве, а в начале XVIII в. — пошлина на выкуп пленных, полоняничный сбор, вероятно существовавший уже в Московском государстве [1184]. Очень старинный налог, называвшийся в XVII в. десятильничье и соединявший в себе различные мелкие сборы, шел на содержание десятильников епархиальных управлений. В конце XVII в. он составлял 30 коп. с приходской церкви, но к концу XVIII в. существенно возрос, дойдя до 60 коп. После учреждения духовных правлений, представлявших собой низовые органы епархиальных управлений и пришедших на смену так называемым десятильничьим дворам, этот налог стал идти на их содержание, сохранившись даже после штатов 1765 г., которые не учитывали низших органов управления [1185]. С XVII в. существовал также заезд — подать, выплачивавшаяся мелким чиновникам епархиальных управлений, позже — благочинным и другим чиновникам при их разъездах по приходам; в этих случаях, равно как и при прочих служебных поездках, им полагалось еще предоставлять лошадей. Наконец, от XVII в. было унаследовано и так называемое пишчее (от слова «писать»), шедшее в размере полутора процентов от общей суммы налогов с каждой церкви в епархиальные управления или консистории [1186].
В синодальное время к этим налогам прибавились новые. С 1705 г. каждая церковь платила 5 коп. подможных денег на содержание полковых священников, впоследствии они поступали в распоряжение Коллегии экономии. После открытия школ при Петре I белое духовенство должно было отчислять им тридцатую, а черное — двадцатую часть собранного жита. Этот весьма непопулярный школьный сбор начал поступать с некоторой регулярностью лишь при Анне Иоанновне, а в 30–е гг. в некоторых епархиях был заменен денежным взносом. Многие епископы вводили, кроме того, дополнительные сборы на постройку и ремонт школьных зданий; на эти цели во многих случаях шли также штрафные деньги [1187]. Помимо этих установленных законом податей, епископы часто взимали еще подати особые, например, на содержание епархиальных управлений, на кафедральные ризницы, на учебные цели, на архиерейские хоры или на приобретение колоколов, которые они устанавливали по своему усмотрению [1188]. Поповские старосты должны были согласно закону служить на общественных началах, но в действительности они постоянно получали отчисления от приходского духовенства. В 1751 г. в Московской епархии пробовали ограничить канцелярские сборы в пользу благочинных тремя копейками, однако фактически еще в XIX в. духовенство должно было нести все расходы по их содержанию [1189].
Тяжелым бременем на духовенство не только в XVIII в., но и в продолжение всего синодального периода ложились посещения епископов, порядок которых был детально расписан в «Духовном регламенте» (см. § 12). При приближении епископского поезда священник начинал трепетать, и не зря: малейшее недовольство владыки или даже кого–либо из его сопровождавших могло иметь самые роковые последствия. Приходское духовенство должно было предоставить епископу и его обычно довольно многочисленной и грозной свите повозки, лошадей и корм для них. По прибытии епископа в приход духовенству предстояло позаботиться о размещении и пропитании, а сверх того, еще о богатых «трактаментах» (угощениях) для всех гостей, чтобы не нажить себе и, возможно, своим сыновьям врага в епархиальном управлении [1190].
в) Из сказанного явствует, что приходское духовенство не только канонически подчинялось своему священноначалию — иерархии, но вынуждено было также нести расходы по его содержанию. Церковная иерархия до 1764 г. жила за счет подчиненного ей духовенства. Суть и смысл канонического подчинения заключались, разумеется, не столько в административной зависимости, сколько в осуществлении христианских принципов послушания, с одной стороны, а с другой — ответственного руководства и заботливого пастырского окормления. Проникновение в эту сферу экономических факторов и интересов означало роковое искажение совместного церковного служения высшего и низшего духовенства, ибо по сути дела у них были одни и те же задачи и обязанности, разным был только объем полномочий. Не следует приписывать появление этих обстоятельств исключительно синодальному строю, так как предпосылки их были заложены еще до XVIII в. Уже сам факт канонического подчинения таил в себе угрозу правам низшего духовенства, которое в ходе истории очутилось в состоянии бесправия. Экономическая зависимость поставила низшее духовенство в ярко выраженное тяглое отношение к церковной иерархии, и прежде всего к своему епархиальному архиерею. Такие отношения между приходским духовенством и епископом, весьма напоминавшие крепостную зависимость, практически повсеместно исключали какой бы то ни было нравственный элемент. Чувство правовой и экономической зависимости было для приходского духовенства тем ощутимее, что сопровождалось унижением его человеческого достоинства, причем не секуляризованным обществом, а самой Церковью. «Церковное тягло наложило свою грубую печать на все отправления духовной администрации и на все отношения духовных властей к духовенству, управляемому ими» [1191].
Иерархи и в Святейшем Синоде, и в епархиях были более образованны, чем их предшественники во времена Московской Руси, но упрямо держались за свои канонические права, не желая сообразовывать их с историческими переменами. Епископ в XVIII или XIX вв. поступал совершенно так же, как и в XVI–XVII вв., но теперь это выглядело как произвол и деспотизм в обращении с подчиненным духовенством [1192].
Экономический гнет иерархии тяготел над духовенством, которое само было далеко недостаточно обеспечено; оно жило в нужде, не имея твердой материальной базы, в постоянной заботе о хлебе насущном для своего, по большей части многочисленного, семейства (см. § 16). С общим тяжелым положением духовенства были связаны два фактора, весьма неблагоприятно влиявшие на религиозную жизнь. Во–первых, духовенство стало формально относиться к своим обязанностям и видеть свою главную задачу в точном отправлении церковных служб, собственно пастырское служение оказывалось в небрежении. Во–вторых, сложилось и соответствующее отношение прихожан к священнику, авторитет которого со временем падал все ниже. Вырабатывалась привычка видеть в священнике не пастыря, а всего лишь исполнителя необходимых треб.
г) В результате секуляризации в 1764 г. церковных вотчин материальное обеспечение иерархии и епархиальных управлений испытало радикальные перемены. 1764 и 1765 гг. стали для духовенства «почти тем же, чем 19 февраля 1861 г. — для нашего крестьянства. Старинный страдалец — тяглый служитель престола Божия наконец высвободился из своего податного состояния среди духовного чина и связанного с этим состоянием уничижения и безличности» [1193]. Это утверждение, с таким пафосом высказанное П. Знаменским, возможно, и соответствовало бы фактическим отношениям между духовенством и епархиальным начальством, если бы все указы и законы на самом деле соблюдались. К сожалению, в действительности было иначе, и сам Знаменский в своем исследовании вынужден приводить факты, опровергающие его суждение. Хотя меры, предпринятые Екатериной II, принесли некоторое облегчение приходскому духовенству, но не устранили его угнетенного положения. Перевод епархиальных управлений, епископов и консисторий на штаты сделал ненужными сборы на их содержание с духовенства. Манифест от 26 февраля 1764 г. провозглашал: «Ныне избавили Мы… все помянутое белое священство от сбору, им разорительнаго, данных денег с церквей, который прежними патриархами был установлен и по сие время в отягощение священству продолжался, и оной вовсе сложили». Итак, согласно этому указу, упразднялись «данные деньги» епископам, а заодно был уничтожен и школьный сбор. Затем указом от 18 апреля 1765 г. отменялись следующие подати: за поставление в священники, за посвящение в сан диакона, за назначение на место церковнослужителя, за подтвердительные «подписания» и перехожие грамоты. В дальнейшем были отменены повинности, связанные с поездками епископа по своей епархии. Оставались пошлины за перевод из диаконов в священники и из причетников в диаконы в размере двух рублей, а также за назначение на должность церковнослужителя — в один рубль [1194]. Подможные деньги на содержание военного духовенства были упразднены в 1766 г. В 1771 г. Святейший Синод счел необходимым напомнить епископам об указе 1765 г., запрещавшем использование ставленников в епархиальном управлении. Одновременно консистории получили распоряжение не затягивать процедуру посвящения [1195]. Переход консисторий на штатное содержание умерил корыстолюбие чиновников, прежде тяжким бременем давившее на духовенство. Правда, как уже говорилось (§ 11), низшие органы духовных управлений остались за рамками штатов. Для того чтобы содержание обходилось дешевле, они были перемещены в монастыри, где монахи начали забирать их в свои руки, что, разумеется, не принесло никаких выгод белому духовенству [1196].
