Пока в ГДР ничего не знали о судьбе Берии, на заседании политбюро 8 июля подавляющее большинство членов высшего партийного органа высказались за отстранение Ульбрихта от работы. Но уже после 10 июля генеральный секретарь снова был «на коне» и готовился отомстить своим политическим противникам. Все решил 15-й пленум ЦК СЕПГ, состоявшийся 23–24 июля 1953 года. Херрнштадт и Цайсер потеряли свои места в политбюро (за «связь с Берией»), а в январе 1954 года оба были исключены из партии. Херрнштадт был отправлен на работу в архив и писал оттуда письма в ЦК СЕПГ и ЦК КПСС, убеждая, что он ни в чем не провинился перед делом социализма в ГДР. Цайсер, только что награжденный по случаю своего дня рождения высшим орденом ГДР — орденом Карла Маркса — вплоть до своей смерти в 1958 году работал переводчиком с русского в Институте марксизма-ленинизма. В 1993 году правопреемница СЕПГ Партия демократического социализма официально реабилитировала Цайсера.
Еще раньше настала очередь министра юстиции ГДР Фехнера, который был арестован 16 июля. Его вина состояла в том, что в статье в «Нойес Дойчланд» 30 июня 1953 года он писал о незаконных арестах, а 2 июля в той же газете заявил, что право рабочих на забастовку гарантировано конституцией.
На 15-м пленуме во многом из-за Цайсера была подвергнута критике работа МГБ ГДР (Гротеволь: «Наши органы Министерства государственной безопасности, задачей которых являлась защита нашего государства против деятельности вражеских диверсантов и агентов, провалились»)[322]. На самом деле МГБ снабжало руководство страны информацией о растущем недовольстве населения, но аналитическая работа не проводилась ни в министерстве, ни в ЦК СЕПГ. К тому же, как было показано выше, события 16 июня в Берлине были вызваны скорее недоразумением, а также запоздалой реакцией правительства ГДР на требования строительных рабочих Сталиналлее. Кстати, госбезопасность еще осенью 1953 года упрекали в том, что до сих пор не выявлены западные организаторы беспорядков 16–17 июня.
По советскому образцу МГБ критиковали из-за стремления «органов» встать над партией (тут совершенно явной была аналогия с делом Берии). Но в ГДР, в отличие от СССР, таких тенденций не было. Само МГБ было молодым и плохо укомплектованным кадрами министерством, привыкшим к тому же работать с оглядкой на «советских товарищей». Только в результате событий 16–17 июня МГБ (оно было позднее воссоздано) стало превращаться в тот мощный аппарат, который вскоре стал известен всему миру как «штази». Пока же для укрепления партийного руководства в статс-секретариате была образована отдельная парторганизация, а в окружных управлениях бывшего МГБ — райкомы. Руководители окружных управлений должны были докладывать первому секретарю окружкома СЕПГ о настроениях населения (особенно на предприятиях). Первый секретарь окружкома СЕПГ мог давать окружным управлениям статс-секретариата госбезопасности указания, причем не только по партийным вопросам, но и по работе управления. Например, он мог приказать произвести аресты. Если начальник окружного управления считал такие указания ошибочными, он должен был немедленно сообщить об этом в статс-секретариат. Если там такое мнение поддерживали, то вопрос передавался на рассмотрение первого секретаря ЦК СЕПГ Ульбрихта.
Решения пленума ЦК СЕПГ вселили во многих сотрудников госбезопасности чувство неуверенности. На местах некоторые партийные и хозяйственные руководители откровенно издевались над сотрудниками «штази» и даже отказывали им в постановке в очередь на жилье. Лишь со временем благодаря помощи СССР органы госбезопасности ГДР смогли превратиться в эффективную структуру.
По инициативе СССР были приняты меры и по укреплению народной полиции. Ее стали оснащать шлемами, водометами, гранатами со слезоточивым газом, мотоциклами и т. д., чтобы полицейские могли более профессионально бороться с возможными беспорядками. Улучшилось питание и материальное положение сотрудников полиции.
Таким образом, события июня 1953 года в ГДР привели к укреплению личной власти Ульбрихта и, по сути дела, помешали советскому руководству кардинально обновить персональный состав высших партийных и государственных органов ГДР. Такое положение вещей вполне устраивало американцев, которые еще с 1948 года старались укреплять позиции наиболее одиозных для населения руководителей стран Восточной Европы и компрометировать их популярных в народе соперников.
Теперь, когда режим Ульбрихта расправился с врагами внутри партии, американцы решили начать свою акцию продовольственной помощи, чтобы окончательно возвести стену непонимания между руководством ГДР и ее народом. В США явно рассчитывали на то, что массовый поток граждан ГДР в Западный Берлин за «пакетами Эйзенхауэра» заставит Ульбрихта принять репрессивные меры, что, в свою очередь, вызовет новое восстание наподобие 16–17 июня.
Первый день раздачи пакетов — 27 июля — превзошел все ожидания стратегов психологической войны (чему опять способствовали передачи РИАС). Было роздано 103 743 пакета[323]. Начиная с третьего дня, выдавалось по 200 тысяч пакетов ежедневно. Корреспонденты западных СМИ с удовольствием снимали огромные многочасовые очереди «голодающих». К концу первой фазы операции (15 августа) Западный Берлин посетили 865 тысяч гражданин ГДР, получивших 25 98 202 пакета[324] (многие приезжали по несколько раз, одалживая удостоверение личности у соседей). По оценкам американцев, пакеты получили 75 % жителей Восточного Берлина.
Руководство ГДР сначала решило просто игнорировать американскую помощь, реагируя на нее не репрессиями, а усилением контрпропаганды. Правительство ГДР изъявило готовность закупить в США продовольствие на те же 15 млн. долларов или на большую сумму по ценам мирового рынка. Ответа, естественно, не последовало[325]. На заседании правительства ФРГ отмечалось, что «голодная» ГДР исправно поставляет в ФРГ картофель и сахар (правда, публично на эту тему, естественно, не распространялись). Между тем агитаторы СЕПГ пытались на крупных вокзалах страны удерживать людей от поездок за «пакетами для попрошаек». Только в Потсдаме было отпечатано 150 тысяч листовок, разоблачавших цели «помощи». Такая политика СЕПГ явно не укладывалась в прогнозы американцев. Те надеялись, что опять будут закрыты границы Западного Берлина и произведены аресты тех, кто ездил за пакетами. Кстати, Верховный комиссар СССР в Германии Семенов как раз и предлагал по итогам событий 16–17 июня не открывать границы Западного Берлина после отмены военного положения. Но в Москве совершенно правильно решили не поддаваться на провокацию. Еще свежи в памяти были уроки так называемой «берлинской блокады» 1948–1949 годов, когда СССР после сепаратной денежной реформы западных держав в Германии закрыл границы Западного Берлина и дал тем самым американцам прекрасную возможность разыграть пропагандистскую акцию по спасению «голодающих» западных берлинцев с помощью воздушного моста (юбилеи этой героической эпопеи по-прежнему широко отмечаются в ФРГ). Теперь американцы опять хотели использовать продовольствие для обострения ситуации вокруг Западного Берлина, да и в самой ГДР. Тем более, что они ждали от СССР ответа на свое предложение от 15 июля о созыве четырехсторонней конференции по Германии, и любые репрессивные меры властей Советского Союза или ГДР только играли на руку Вашингтону.
К концу июля 1953 года руководство ГДР все же начало проявлять растущую обеспокоенность. Наплыв желающих получить пакеты не спадал. Посланные в Западный Берлин партийные активисты выяснили, что в очередях много членов СЕПГ. Некоторые заводы даже посылали представителей, чтобы те забрали пакеты для всего коллектива. В ГДР резко возросло количество заявок на предоставление удостоверений личности детям. 1 августа 1953 года Политбюро ЦК СЕПГ решило принять меры против дальнейшего раскручивания американской акции. Была сокращена продажа билетов на поезда, следовавших в Берлин, и прекращены автобусные поездки в город из других частей ГДР. Тем самым удалось сбить количество «голодающих» с 40 до 8 тысяч в неделю. Получателей пакетов регистрировали (хотя и не повсеместно, а скорее, выборочно) и их имена публиковались в печати, сопровождаемые едкими комментариями. В Западный Берлин были направлены сотни агитаторов, стремившихся посеять недовольство среди тысяч людей, стоявших в очередях. Наконец, 4 августа 1953 года правительство ГДР начало свою «пакетную войну»: была организована раздача продовольствия безработным Западного Берлина. Кстати, среди последних быстро росло недовольство американской акцией, так как им самим в Западном Берлине помогать никто не собирался, хотя многие безработные жили за чертой бедности.
