Еще в одном городе округа Дрезден — Ниски — демонстранты захватили райком СЕПГ и районный отдел МГБ, где было похищено оружие. Сотрудников МГБ посадили в собачьи клетки и заставляли «жрать красное знамя». Из сейфа были похищены деньги, а документы выброшены в окна. Полиция стреляла в воздух, чтобы отстоять здание МГБ. Толпа сначала подалась назад, но потом кто-то закричал: «У них только холостые патроны!» Штурм возобновился, и три сотрудника полиции были сбиты с ног. Здание самой полиции помогли отстоять подоспевшие пограничники, сразу же начавшие стрелять в воздух. Пограничники смогли навести порядок в Ниски только к девяти часам вечера.
В Магдебурге, где до войны было сильно влияние СДПГ, именно находившиеся в подполье члены этой партии возглавили восстание, и округ стал одним из его наиболее активных центров. И здесь, как и в Дрездене, инициатором забастовки стал советский машиностроительный завод имени Тельмана. Организаторы протеста кричали: «Поддержим Берлин!» Около 20 тысяч человек с разных предприятий двигались к центру города, срывая лозунги и портреты и громя витрины магазинов. Было разгромлено уголовное отделение местной тюрьмы и выпущены 220 заключенных. Демонстранты ворвались в здания прокуратуры, ССНМ, местной газеты «Фольксштимме» и везде учинили настоящий погром. Во дворе редакции газеты запылал костер из горы книг около метра высотой. Среди быстро черневших от пламени томов был и «Тихий Дон» М. Шолохова. Последний раз неугодные книги жгли в Германии в 1933 году. Толпа проникла и на первый этаж окружкома СЕПГ, но его сотрудники организовали оборону и не пропустили нападавших дальше.
Настоящая кровавая бойня развернулась возле тюрьмы МГБ. Там сначала были обезоружены охранявшие ее полицейские, из оружия которых был открыт прицельный огонь по защитникам тюрьмы. Двое полицейских и один сотрудник МГБ были убиты. В это время на помощь подошли советские войска, открывшие ответный огонь. В результате перестрелки погибли трое демонстрантов, в том числе случайно оказавшаяся на месте событий 16-летняя девочка. Около 40 человек получили ранения разной степени тяжести.
Военное положение в Магдебурге было объявлено в 14.00, но сначала немногочисленные советские войска не могли взять под контроль все очаги беспорядков. Это удалось сделать только к пяти часам вечера.
Обращает на себя внимание следующий факт: и в Дрездене, и в Магдебурге в акциях «прямого действия» (то есть демонстрации, штурм правительственных зданий, поджоги) участвовал незначительный процент рабочих этих городов. Так, в Магдебурге из 73 тысяч рабочих бастовали только пять тысяч[277].
Округ Потсдам находился в непосредственной близости от Берлина и это сыграло двоякую роль в развитии событий. С одной стороны, население находилось под сильным влиянием столичных демонстраций 16 июня и было склонно их поддержать. Наиболее активный отряд забастовщиков — сталелитейщики из Хеннингсдорфа — двинулись 17 июня на Берлин через французский сектор Западного Берлина. Но это ослабило накал страстей в самом Потсдаме: там произошли только краткосрочные забастовки.
Опять «отличился», как и пять дней тому назад, город Бранденбург. Там были взяты штурмом помещения райкомов СЕПГ и ССНМ. Благодаря пассивности полиции демонстранты ворвались в тюрьму и потребовали освобождения политических заключенных. На некоторых полицейских произвела впечатление уловка нападавших: те кричали, что весь город давно уже взят и сопротивление бесполезно. Находившийся в здании судья Бенкендорф заявил, что в тюрьме много уголовников. Тогда комиссия восставших предложила совместно рассмотреть дела и освободить только «политических». Пока шли эти переговоры, другие группы восставших уже без разбора открывали камеры. Судью вывели на улицу, где его сразу же начали бить по голове. Периодически терявшего сознание человека, который почти ничего не видел, так как кровь заливала ему глаза, притащили на главную площадь. Толпа ревела: «Повесьте его!» Бенкендорфа, который от побоев уже почти утратил связь с реальным миром, заставили выступить с покаянным заявлением. Но тот, едва шевеля разбитыми губами, произнес только, что ошибки были допущены и их обязательно исправят. От линчевания судью спас местный доктор, который смог вырвать у толпы ее жертву.
Меньше повезло начальнику охраны государственного магазина в городке Ратенов Хагедорну. Его считали тайным осведомителем госбезопасности. Поэтому несколько молодых людей избили его до полусмерти и бросили в реку. Когда Хагедорн попытался выбраться на берег, его стали бить шестами по голове. Избили также и его жену. Хагендорна удалось доставить в больницу, но он скончался от полученных ран. Один из убийц сумел сбежать в Западный Берлин, двух других приговорили к смертной казни, но потом помиловали, учитывая их возраст.
Всего в забастовках в округе участвовали 50 тысяч человек, а в демонстрациях — 45 тысяч. В наведении порядка советским войскам и полиции активно помогали боле 500 добровольцев и около 800 членов СЕПГ. Добровольцы, в частности, взяли на себя охрану многих объектов, что позволило полиции маневрировать силами и средствами. Всего по итогам июньских событий в округе были арестованы 598 человек, 355 из которых почти сразу снова отпустили на свободу.
Тем, кто тогда и сейчас любил и любит рассуждать о жестокости тоталитарных режимов советского типа в Восточной Европе, следует знать, что 17 июня 1953 года тюрьмы (всего 17 июня были освобождены около 1400 заключенных), полицейские участки и отделения МГБ были взяты и разграблены только потому, что власти (как советские, так и восточногерманские) опасались больших жертв среди гражданского населения, сбитого с толку подстрекательскими призывами РИАС. Так, например, в Герлице в случае санкционирования применения оружия, как показало последующее расследование, можно было без труда удержать районное отделение МГБ. Однако среди собравшихся вокруг здания 1200 человек было много женщин и детей[278]. Советские коменданты в некоторых населенных пунктах запрещали применять против демонстрантов пожарное оборудование.
Только в 13.00 17 июня по всем территориальным подразделениям МГБ был отдан приказ действовать совместно с казарменной полицией и советскими войсками. К этому времени было захвачено районное отделение МГБ и в Йене. Даже когда руководитель окружного управления МГБ в Гере звонил в Берлин и сообщал о готовящемся штурме, приказа на применение оружия он не получил. В Йене одного из сотрудников МГБ притащили на центральную площадь города, где запуганный офицер был вынужден отвечать на вопросы демонстрантов. Помимо вопросов о величине его зарплаты сотрудник МГБ назвал имена тайных осведомителей госбезопасности на предприятии точной оптики «Карл Цейс» и их отдела. Помимо этого демонстранты похитили из районного отделения МГБ 47 личных дел тайных сотрудников[279].
17 июня акции протеста в городах не были поддержаны интеллигенцией. На некоторых берлинских заводах инженеры наотрез отказались выходить на демонстрации. То же самое произошло и в университетах страны. Ни в Берлине, ни в Галле забастовщикам не удалось привлечь в свои ряды преподавателей. Да и сами рабочие в ГДР вовсе не встали в едином порыве на сторону восставших. В целом по стране волнения произошли только в 270 (по другим данным, в 400) общинах (то есть населенных пунктах) ГДР из 10 тысяч. Лишь 10 % рабочих приняли участие в акциях протеста. Только в Берлине, где наиболее активно действовали агитаторы из западной части города, удалось вовлечь в демонстрации до 40 % рабочих.
Характерно, что руководство евангелической церкви поспешило откреститься от беспорядков. Во-первых, Дибелиус был удовлетворен уступками, сделанными правительством ГДР после встречи с Гротеволем 10 июня. Во-вторых, как правильно считали аналитики МГБ, церковь не доверяла пропаганде РИАС и не хотела компрометировать себя участием в акции, исход которой был более чем сомнительным. Правда, в отдельных местах священники участвовали в демонстрациях, но эти случаи были скорее исключением.
