- А зачем мне эти отношения? Тем более, сейчас?
- Ты дура? - просто спросила Корнеева, усмехаясь. - Как раз именно сейчас тебе нужно надежное мужское плечо.
- Это ты сейчас о Марке? - пришло время усмехаться Арине.
- М-да, его репутация ловеласа говорит сейчас против него. Но тебе не кажется, что он изменился?
- Просто я нравлюсь ему чуть больше, чем его обычные размалеванные куклы. Поиграет с месяц и убежит к другой.
Хлопнула входная дверь и они прекратили разговор. Спустя мгновение, шелестя пакетами, на кухню вошел Стас. Соня принялась разбирать продукты, а Арина постаралась поддержать дружескую беседу с парнем, надеясь, что выглядит не слишком рассеянной и незаинтересованной.
Еще пару часов пришло за приятными разговорами, ужином и обсуждением дальнейших планов. Арина сообщила друзьям, что улетает уже завтра, в обед. Соня тут же начала уговаривать Стаса отпустить ее в провожатые, Торохов запрещал, но вызывался отвезти Арину самостоятельно. Парочка поругалась, помирилась и снова была на грани скандала. Арина лишь улыбалась, глядя на подругу - такой счастливой улыбки на ее лице она еще не видела.
Когда уже стемнело, девушка начала собираться домой. Соня пошла провожать ее до дверей, оставив посуду на Стаса.
- Не волнуйся, я уговорю его поехать в аэропорт.
- Соня, - Арина схватила подругу за руку и крепко стиснула ее ладонь. - Не говори Марку.
- Ну как я могу ему не сказать, куда делась моя лучшая подруга?
- Я прошу тебя. Если он захочет... Сам найдет.
- Господи, хорошо.
- Обещаешь?
- Обещаю. Все, иди, а то Марк обещал вечером заглянуть. Не думаю, что ты захочешь его сейчас увидеть. - Соня распахнула дверь. В сумке Арины пискнул телефон, сообщая о прибытии такси. - До завтра.
- Позвони мне, как все решишь. - Арина поцеловала подругу и заторопилась вниз по лестнице.
Чтобы в дверях подъезда столкнуться с Корнеевым.
Она стояла в двух шагах от него, напуганная, с наивно распахнутыми глазами. Марк осторожно закрыл за собой дверь, радуясь, что полумрак подъезда скроет от ее глаз двухдневную щетину и синяки под глазами. Не стоит этой пигалице знать о том, как он переживал эту ночь.
- Ну привет, - хрипло протянул он, перекрывая ей выход и складывая руки на груди, всем своим видом показывая, что разговор предстоит долгий.
- Здравствуй, - нервно выдохнула девушка, облизнув губы.
- Ничего не хочешь мне сказать?
- А что нужно? - Арина поправила на плече ремень сумки и сделала шаг к нему навстречу.
- Объясни, пожалуйста, свое поведение, - спокойно, несмотря на бушующий внутри гнев, попросил он девушку. При этом старательно пытался не дышать, чтобы не чувствовать тонкий фруктовый аромат ее волос.
Еще маленький шажок и он может теперь пересчитать каждую ресничку. Она снова облизнула губы, не отводя от него глаз, словно решаясь на что-то.
- Оно... оно не поддается объяснению в твоем присутствии. - Чуть приподнявшись на носочках, Арина приникла к его губам. Не задумываясь, он прижал ее к себе, крепко обхватив талию и со всей страстью, что только у него была, ответил на поцелуй. С губ девушки сорвался тихий стон, и на мгновение Марку показалось, что он самый счастливый человек на земле.
А затем был удар в пах, острая боль, писк открываемой двери в подъезд и удаляющийся звук ее шагов.
Когда он смог выскочить во двор, машина с оранжевой надписью 'Такси' как раз заворачивала за угол.
- Маленькая дрянь, - процедил он сквозь зубы. - Я до тебя еще доберусь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
'В одну реку дважды не входят' -
трещат повсеместно мамы, друзья, подруги.
А что если это бездонное синее море?
Море, которое дышит,
море, которое любит,
и даже имеет руки.
Источник неизвестен
Два месяца спустя
Утро было волшебным. Нежась в родных и любимых объятиях, я до последнего не хотела открывать глаза, пока, наконец, не раздался звонок будильника. Стас вздрогнул, прижал к себе покрепче и, не размыкая век, пробормотал:
- Может, никуда не поедем?
Я улыбнулась, прижавшись щекой к груди парня, и тихо ответила:
- Увы, но мы не можем себе этого позволить. Родители ждут нас к девяти, Марк должен заехать через полчаса. Нужно вставать.
- Ненавижу утро, - простонав, Стас выпустил меня из объятий и сел на кровати, потирая ладонями лицо. - Я в ванную, а ты на кухню, делать мне кофе. Иначе я никуда не поеду.
- Ну конечно, - засмеявшись, я вылезла из-под теплого одеяла и сладко потянулась. - Тебя съест любопытство и сожрет совесть.
- Поперхнутся и выплюнут, я не вкусный. - Он встал и неторопливо направился в душ, напоследок окинув меня лукавым взглядом. - Кофе и 'солнышко в окошке', малыш.
Кинув в него подушку и как всегда промахнувшись, я потопала на кухню готовить любимому завтрак.
По телевизору о мировых новостях вещала выспавшаяся и счастливая ведущая, яркое солнце озаряло кухню своими лучами, окрашивая стены в золотисто-песочный цвет. Пощелкав кнопки, я остановила свой выбор на музыкальном канале и, прибавив громкость, взялась нарезать батон для яичницы 'солнышко в окошке'. Вырезав мякоть и положив корочки на сковороду, быстро обжарила их с двух сторон и залила каждую яйцом. Насыпав кофе и залив его водой, поставила турку на огонь. Теплые ладони скользнули на мою талию и меня нежно поцеловали в макушку. В этом невинном поцелуе было больше любви и тепла, чем в любом другом, более страстном.
- Мне так нравится видеть тебя на своей кухне, в моей футболке, растрепанную и сонную. В такие моменты ты самая красивая, малыш.
- И когда только ты из брутального негодяя превратился в домашнего парня? - я увернулась от шутливого щелчка по носу и вернулась к приготовлению завтрака. Стас сел за стол и взял в руки пульт.
- Я все такой же негодяй. Просто теперь меня вкусно кормят и у меня регулярный секс. От такого мужчины добреют.
- И все? Дело только в еде и сексе? - я сдвинула брови, не забыв при этом снять с огня яичницу.
- Ну, еще я влюбился в одну своенравную и вредную девушку, но думаю, это не причем.
Я лишь покачала головой и продолжила накрывать на стол. Через несколько минут перед Стасом стояла чашка крепкого ароматного кофе и тарелка с завтраком. Ели мы в привычном молчании, тишину нарушал лишь тихий разговор двух серьезных политиков на одном из центральных телеканалов. Изредка встречались взглядами и улыбались, словно разговаривая. Для меня это и было счастьем.
Марк заявился в тот момент, когда я ушла одеваться, а Стас убирал грязную посуду в мойку. Торопливо закончив легкий макияж и прихватив сумку, я вышла в прихожую, встречать брата. Крепко пожав руку Торохова, он торопливо поцеловал меня в щеку и как обычно спросил:
- Арина не объявилась?
В очередной раз я почувствовала себя виноватой, понимая, что мне снова предстоит врать брату.
- Нет, она не звонила и не писала. Уже два месяца ни слуху, ни духу от нее.
Стас осуждающе на меня посмотрел, но промолчал. Мне пришлось долго уговаривать его поддержать мою ложь и сделать вид, что он ничего не знает об Арине, как и я. Первое время он все порывался рассказать все Марку, чтобы эта парочка наконец поговорили и разобрались в том, что между ними происходит, но потом передумал, рассудив, что и Марк, и Арина уже взрослые люди и способны самостоятельно решить свои проблемы.
- Хорошо. - Марк на секунду замер, поджав губы, а затем улыбнулся: - Нам пора выезжать, родители ждут.
- Заедем в кондитерскую за пирожными к чаю, - спросила я, выходя из квартиры следом за парнями и вызывая лифт, пока Стас замыкал дверь.
- Угу, - кивнул брат. Больше за всю поездку я не услышала от него ни слова. Он все время бросал быстрые взгляды на телефон, нервно постукивая пальцами по рулю. Хмурился, морщился, сердито поджимал губы. Из веселого, жизнерадостного парня Марк превратился в мрачного типа, зло поглядывающего на мир. За это я Арину ненавидела. Подруга подругой, но то, что она творила с моим братом не могло вызывать моего одобрения. Однако любая моя попытка уговорить ее хотя бы позвонить ему и сообщить, что она жива-здорова, жестко пресекалась с ее стороны. Я понимала, что ей сейчас не до нас, что ей тяжело устроить свою жизнь в абсолютно чужом для нее городе, да еще и с маленьким ребенком на руках, но... Мы обе знали, что Марк наплюет на все, бросит прежнюю жизнь здесь и умчится к ней, возьмет под свою опеку, сделает ее жизнь проще. Арина не хотела от него зависеть, не хотела казаться слабой и признавать поражение. Как я когда-то.
