Имс явился домой трезвый и злой, как потревоженный осиный рой.

Артур стоял посередине гостиной, одетый в черный бархатный камзол, обильно расшитый серебром, словно приготовился позировать для парадного портрета. Имс, который с утра опять весь день лазил по лесам, вынюхивая клады, вдруг остро понял, как он неуместен тут, чумазый и провонявший сырой грязью, в этом роскошном жилище, полном антикварной мебели и картин знаменитых мастеров.

– Ты нахера это сделал, Артур? – спросил он тихо, не тратя времени на предисловия. – Чем пикси-то провинились? Мог бы наказать меня, это было бы справедливее.

– Меня не интересует справедливость, – сказал Артур холодно. – Я король и имею право судить и наказывать моих вассалов тогда и так, когда и как считаю нужным. Ты сомневаешься в моем праве, принц?

Вот сейчас Артур действительно выглядел как злой король эльфов: уши вытянулись вверх и заострились, глаза почернели, Имсу даже показалось, что над головой он различает зыбкую тень рогов.

– Не сомневаюсь я в твоем праве, – устало сказал он и непочтительно сел на тонкий изящный стульчик. – Но Дикси и Трикси ни при чем.

– Они надоедали тебе, докучая непозволительной настойчивостью, – процедил Артур.

Имс с изумлением вытаращил глаза: еще никогда прежде ему не доводилось слышать, как Артур изъясняется в манере викторианского высокопоставленного правительственного чиновника. Артур, конечно, был король, но в то же время и обычный современный парень. Ну хорошо, пусть не совсем обычные, но все-таки!

– И они, и лепреконы, и феи – все проявили недопустимую назойливость, – продолжал Артур в том же ключе, глядя поверх макушки Имса.

На круглом столике у кресла, куда Имс обычно, читая, ставил чашку с чаем или клал книжку, лопнуло и разлетелось осколками сапфировое стекло, защищавшее тонкий резной узор столешницы.

– Я не хотел мешать, – медленно произнес Имс. – Ты был занят своими делами, Артур.

– А ты был занят своими развлечениями! – вдруг крикнул Артур и так яростно саданул кулаком по столику, что проломил насквозь уже ничем не защищенную столешницу.

Круглый столик печально подломил ножки и окончил свое существование как предмет мебели. Имс поднялся и сделал шаг к Артуру, хотя тот сейчас выглядел на самом деле пугающе: рога над головой все меньше напоминали тень, а ногти окончательно превратились в когти, пальцы скрючились, напомнив Имсу лапы ястреба. Разбитое стекло словно сложилось обратно у Имса в голове и с чистым пронзительным звоном стало снова целым и невредимым.

– Ты мой, мой, мой! – рявкнул гневно Артур и топнул ногой.

Имс подошел вплотную к своему королю и, без всякой церемонной деликатной почтительности, вроде как положенной при обращении с особами царского происхождения, взял его за шею и ткнул лицом себе в плечо, не обращая внимания на проткнувшие ткань рубашки когти. Рога, слава богам и демонам, все же оставались хотя и видимыми, но неосязаемыми.

– Да ты, оказывается, ревнивец, детка, – сказал Имс, с радостным удивлением чувствуя, как все становится с головы на ноги. Ну, или с ног на голову, неважно, главное – так, как нужно. Плевать как, главное, что с Артуром.

Артур гордо молчал, но цеплялся когтями все так же крепко, не делая никаких попыток вырваться.

– Мне достался ревнивый и злющий эльфийский король, – нараспев сказал Имс, улыбаясь Артуру в волосы. – Как это прекрасно, детка, не так ли?

– Заткнись, Имс, – глухо буркнул Артур Имсу в плечо, расслабил пальцы, когти опять стали ногтями. – Я очень зол.

– Будет мне позволено загладить свою вину? Со всем возможным усердием? – Имс погладил кончиками пальцев королевскую шею, а другую руку повел ниже по спине.

– Вот как это ты ухитряешься даже самым нейтральным предложениям придать поразительную пошлость?

– Я стараюсь для тебя, Артур, разве ты не видишь?

– То есть, ты хочешь сказать, что ты специально стараешься говорить мне пошлости? – спросил Артур, но попытка вернуться к модусу «король говорит» в этот раз ему совершенно очевидно не удалась.

– Конечно, тебе же это нравится! – ответил Имс, непочтительно закинул короля себе на плечо (король ничуть не сопротивлялся) и понес в спальню. – Я всегда стараюсь полностью удовлетворить Ваше Величество.

Артур в ответ снова выпустил когти и ущипнул Имса за задницу, царапая кожу. Тоже был в курсе, как и что нравится его принцу.

***

Наверное, это было все же самое счастливое их время – от Имболка до Белтейна. Потом, много позже, когда Имс перебирал свои воспоминания, ощупывал их, словно скупец погребенные в тайной шкатулке драгоценности, он все время думал, что это была самая радостная и безмятежная пора, хоть и насквозь фальшивая. Но тогда он об этом еще не знал, и воспоминания поэтому все так же оставались ярко-переливающимися, сверкающими, как горка самоцветов в жадных руках.

В страну холмов пришла весна. Не прокралась, словно робкая бледная девица благородных кровей, а ворвалась по-цыгански, шумно и ослепляюще, оглушая истошным ором птиц на закате, будоража игривым рычанием хищников по ночам, неугомонным перезвоном ручьев, налившихся сверкающей свежей водой. Холмы сначала зазеленели, исходя всеми оттенками изумруда и малахита, а потом, поверх этой сочной зелени, взметнулась и рассыпалась разноцветная душистая пыль распустившихся цветов, как будто кто-то превратил целый табор в облака конфетти и разметал их по Волшебной стране.

И вместе с весной, вместе с воплями совокупляющихся ночных птиц и зверей, вместе с ежевечерними танцами в деревне и бесстыдно обжимающимися по углам фэйри, вместе с тонущими в цветении и благоухающими пустошами, вместе с розовым утренним солнцем и густыми пылающими созвездиями, похожими на подкладке черного неба на россыпи бриллиантов в гномьих пещерах, вместе со всем этим окончательно расцвела и любовь короля фэйри и его принца, словно вылупилась из жесткой непокорной скорлупы, которую пришлось прогрызать зубами и продирать ногтями, расправилась, развернула лепестки, как еще один диковинный цветок в бескрайних холмах.

Куда-то сгинули все ссоры и непонимания. Никаких разногласий не было больше, и теперь Имс искренне не понимал, откуда они вообще брались. Он смотрел на Артура и таял – весна влияла на короля волшебным образом. Он как будто тоже расцвел, похорошел, глаза сияли почище звезд: Имсу было плевать на банальность сравнений, он готов был наградить Артура всеми эпитетами любви, которые были придуманы поэтами и художниками за тысячелетия. Внутри у Имса все пело и трепыхалось от счастья и невыносимой нежности, и вот именно теперь он окончательно позабыл обо всем, кроме своего любовника, наконец-то ощущая себя воистину очарованным путником, потерявшим память обо всем лишнем, устремленным только за поманившей его красотой.

Они не расставались ни на минуту. То ли Артур перечитал все свои манускрипты, то ли они ему надоели, то ли даже король фэйри не мог устоять перед тревожным и соблазнительным дыханием весны, которое вдувал в окна ветер – неизвестно. Но теперь все дни они проводили в седле, исследуя Волшебную страну так, как будто собирались перебрать ее по крупицам. Конечно, Имс понимал, что Артур совершает обязательные визиты, навещая подданных и вассалов по всем уделам Волшебного края, но все равно они были вместе, а официозом фэйри никогда не страдали – и поэтому их принимали везде тепло и душевно, искренне стараясь угодить.