– Не подавимся? – усомнился я. – Восемь и полторы дюжины...

– Ништяк! Не забывай про брата Васю, нашу потайную козырную карту. И потом – видя, что у него людишек вдвое больше, Медведь расслабится и потеряет бдительность.

– Пожалуй, в твоих словах есть доля смысла. Ладно! Пусть будет то, что будет!

Цыпа нарисовал план расположения столов на поляне и показал, где мы должны сидеть, чтобы случайно не оказаться на линии огня собственного снайпера.

Ближе к вечеру скатали в Верхнюю Пышму, где проживает мамуля. По давно заведенной традиции часик почитал ей вслух Диккенса. На этот раз оказался увлекательнейший роман «Мартин Чезлвит». Поиграл с маминой любимицей комнатной декоративной собачонкой по кличке Милашка и, оставив сумку, вернулся к верному соратнику, ожидавшему в машине в обществе песенок «Лесоповала» и терпкого аромата марихуаны.

Памятуя, что завтрашний день чреват панихидой не только для Медведя, оторвались на полную катушку, закатившись в наш ночной стриптиз-клуб «У Мари».

Очнулся благодаря активным стараниям будильника в семь утра. Так как диван в этой однокомнатной конспиративной фатере был всего один, Цыпа спал в двух сдвинутых креслах, смешно свернувшись калачиком.

– Вставайте, виконт, вас ждут великие дела! – гаркнул я, рывком поднимаясь с постели.

– Где-то я уже это слыхал. – Цыпа стал выкарабкиваться из своей цитадели. – Только там говорилось о графе.

– Верно, – я не скрывал насмешки. – Но до графа ты пока не дорос. Граф – это я! Усек?

– Так точно, ваше благородие! – Даже у Цыпы иногда случается приступ юмора. – Чего-с изволите? Как обычно – яишню с ветчиной?

– Действуй, голубчик!

Пока Цыпа грохотал посудой на кухне, я проверял десятизарядного «братишку». Откинув валик дивана, убедился, что «марголин» удобно покоится на подушечке в обществе своего неразлучного дружка – глушителя. Погладив рифленую рукоять, шепнул:

– Прости, «братишка»! Но сегодня мне нужен не ласковый, а грубый калибр. Спи дальше.

Закрыв тайник, прошел к стенному шкафу, где среди курток висела наплечная кобура с крупнокалиберным пистолетом-пулеметом Стечкина.

– Вот это правильно! – одобрил выглянувший из кухни Цыпа, увидев, как я навинчиваю на эту тяжеленную дуру глушак. – А то с твоим любимым «маргошей» только на ворон охотиться.

– Чего бы ты смыслил в волынах! Просто нынче понадобится банальная скорострельность, а не ювелирная точечная работа.

Завтрак Цыпе вполне удался. Мясо было прожарено ровно, без безобразных угольных окалин. Очень кстати оказалось и пиво «Невское». Умеют же вот наши качественную продукцию сбацать, пусть и на пару с австрияками.

Наблюдая, как Цыпа старательно затягивается ремешками бронежилета, я неожиданно для себя решил последовать его примеру. Хорошо хоть, что броник был невесомо-легким – всего три килограмма.

Полдевятого мы приехали в «Кент», не дав заскучать ребятам, уже собравшимся в малом банкетном зале.

За длинным дубовым столом прохлаждались пять гавриков явно уголовной наружности и Фрол, ради торжественного случая сменивший кирзачи и телогрейку на лаковые туфли и коричневую замшевую куртку.

– Привет, братва! – махнул я рукой, разрешая снова садиться. – Времени у нас в обрез. Волыны у всех в наличии?

У ребят оказалось самое распространенное оружие наемника – отечественные «ТТ» с глушителями. А у Фрола немецкий «парабеллум» без глушителя.

– Шмалять будешь только накрайняк, – сказал я последнему. – А то своей гаубицей еще незваных гостей на пикничок зазовешь. Как у нас с транспортом?

Выяснилось, что трое из пяти головорезов на личных колесах – двух «Жигулях» и «Волге».

– Столько не нужно. Сядете всей кодлой в «волжанку», а ты, Фрол, в мой «мерс». Повторяю: за столом устраивайтесь в один ряд, чтобы бритоголовые оказались с другой стороны. Это упростит работу и снимет опасность получить орех от своих же. Работать только после сигнального выстрела. Вопросы?

– «Капусту» надо бы вперед получить, – подал голос один из киллеров. – Хоть половину.

– Как и раньше, расчет сразу после дела! – вмешался Цыпа. – Я вас разве когда-нибудь накалывал?

– А коли один из наших деревянный бушлат наденет – его доля делится между оставшимися? – уточнил другой.

– Без базара, – успокоил я. – И вот что: на выпивку сильно не налегать! После работы – сколько душе угодно. Поехали!

На Репина у ворот ИТК-2 было много машин, и мы не враз обнаружили три «девятки» с «медвежатами». Медведь с Ксюшей был в средней. Вышел навстречу, изобразив на лице благодушную улыбку.

– Все путем, Монах! Пересменка ментовская уже началась. Скоро выпускать будут.

– Провизию не забыл?

– Все в лучшем виде. Багажники битком набиты и хавкой и пойлом.

– Ладушки! Цыпа, вернемся пока в машину. Прохладно.

– Всего их двенадцать человек, не считая Ксюхи, – заметил Цыпа, когда мы укрылись в салоне «мерса». – По-моему, вооружены.

– Констатируем: они далеко не идиоты. Если первыми пальбу откроют – мы там все костьми ляжем.

– Пусть рискнут! – зло ощерился соратник. – Медведя я по-любому успею сделать!

– Не хвались! Дурная примета. Фрол, ты плот смастерил?

– Само собой. В кустах своего часа дожидается.

Около десяти утра поодиночке стали выходить освободившиеся. Том оказался третьим по счету. В своей черной телогрейке, считавшейся в зоне чуть ли не признаком аристократизма, здесь, на воле, он смотрелся убого-нищенски.

– Кретин! – расстроился я. – Как мог про шмотки забыть?!

– Не переживай, Евген! – развеселился вдруг Цыпа. – Я учел это дело.

Захлопали дверцы автомашин. Том оторопело наблюдал, как к нему устремилось десятка два людей. Кто нес бокалы, кто шампанское, а Цыпа, кидая на меня победные взгляды, волок пластиковый пакет с одеждой.

По старой традиции Том переоделся тут же, стараясь не замечать любопытных взглядов прохожих.

Через минуту его было уже не узнать – туфли «саламандра», джинсы, рубашка и короткая кожанка превратили Тома в крутого мэна. Все шмотки были черного цвета, прозрачно намекая на его принадлежность к воровской масти. Ну, Цыпленок, молодец! Есть масло в чайнике!

Своеобразным веселым салютом из дюжины бутылок вылетели пробки, выплескивая на волю пенную энергию выдержанного виноградного сока. Зазвенели бокалы.

Том стоял с побелевшим застывшим лицом и старался не моргать. Понимая его состояние, я рявкнул:

– По машинам! Пировать на Балтыме будем! – и увлек Виктора к «мерсу», по пути сунув в руку носовой платок. – Вытрись, братишка! Все нормально.

Наша машина шла головной. Меньше чем через час в просветах между деревьями замелькало, искрясь на солнце, озеро Балтым.

Всю дорогу я решал – посвящать Тома в истинную цель пикника или нет. В конце концов выбрал нечто среднее:

– Слушай сюда, Том, и не задавай вопросов. Если начнется заварушка, падай на землю и не дергайся Лады?

– Как скажешь, Евген. – Он почему-то нисколько не удивился. – Хочу надеяться, что первый день на свободе не станет для меня последним.

– Все правильно. – Я сделал неуклюжую попытку сгладить впечатление: – Надежда умирает последней. Вот и прибыли!

Место для пикника было выбрано удачно. Солнечная поляна, по размерам смахивающая на футбольное поле, располагалась на самом берегу озера. Высокий сосново-еловый лес по ее периметру создавал впечатление защищенности и некоторого уюта. В десятке шагов от берега стоял грубо сколоченный длинный широкий стол со скамьями без спинок.

Сколько я ни вертел головой, вычислить, где засел Василий, так и не смог.

Автомобили оставили в нескольких метрах от стола, который благодаря всеобщим стараниям мгновенно превратился в пиршественный.

Особенный шарм в окружающую обстановку привносила Ксюша своей пивной униформой – милицейской фуражкой и коротким кителем, хорошо контрастировавшим с белыми плавками «лепестки».