Я молча хватаюсь за косяк, чтобы не упасть. На столе лежит газета с оторванным краем. Возле стола друг напротив друга стоят табуретки. По их положению видно, что сидели двое. Я. И она.

Это был не сон.

Стряхиваю мамину руку с плеча, чтобы она не заметила, что я дрожу.

Да нет, ничего. Я просто забыл об этом, прости.

Кам…

Как прошло слушание? — спрашиваю я. — Надрала задницу прокурору?

Милый… — говорит мама, снимая очки. — Я сказала миссис Саммерс, что неплохо бы прописать тебе таблетки.

Я закрываю глаза, зная, что, протирая очки, мама на меня не смотрит. Пилюли счастья — вы ничего не почувствуете. Они уже хотели меня на них посадить. Я не хочу жить без Вив, но чувствовать боль от утраты все же лучше, чем не чувствовать ничего.

Нет.

Не нужно принимать решение сейчас, ночью. Я просто так сказала…

Нет, мам.

Она думает, я не заметил, что она отошла на шаг назад и говорит нарочито тихим голосом. Мама боится того, что может произойти после разбитого телефона и появления осколков стекла на полу, и не зря. Было время, когда я бил и другие предметы, если меня пытались заставить делать то, чего я не хотел.

Мне не нужны таблетки, — говорю я спокойно.

Мама удивляет меня. Она неожиданно берет меня за руку и заглядывает в лицо. Я замечаю, что она не стала менять прическу после того, как ушел отец. Не знаю уж, лень ей идти к стилисту или есть еще какие-то причины, но объемное каре, которое она сейчас носит, мне нравится. Каштановые волосы мамы начали седеть, но с этим каре она выглядит моложе своих лет. Без очков ее светло-карие глаза очень красивы. Заглядывая мне в лицо снизу, мама кажется маленькой, но я вспоминаю, что туфли на каблуках остались подле дивана.

Я горжусь тем, как ты держишься после того, как… — говорит мама дрожащим голосом. Она не произносит имени Вив. Никогда. — Но я хочу, чтобы ты пообещал мне не пропускать сеансы у психотерапевта. Они тебе сейчас нужны.

Ладно… обещаю.

Мама легонько пожимает мне руку и, поднявшись на цыпочки, целует в щеку. Я неловко обнимаю ее, бормоча что-то о работе по тригонометрии, иду в спальню и, прислонившись спиной к закрытой двери, сползаю на пол.

Я сижу в приемной миссис Саммерс, хотя сегодня не пятница, а вторник. Ланс, лежа у ног, тяжело дышит. Доктор Саммерс попросила перенести визит на начало недели в связи с разговором о таблетках, и это хорошо, потому что я и сам хочу разделаться с этим, чем раньше, тем лучше. Да, ничего себе, взял себя в руки, называется. Теперь придется плести бог знает что, чтобы убедить ее в том, что лекарства мне не нужны, но я не собираюсь выходить отсюда с рецептом в руке, даже если доктор Саммерс решит, что я окончательно спятил. Кладу руки на колени и смотрю на костяшки пальцев. Наконец дверь открывается, и миссис Саммерс выходит, чтобы позвать меня.

Мы идем в кабинет и закрываем за собой дверь. Ланс тихонько скулит от обиды. Доктор Саммерс, как обычно, садится за стол с чашкой кофе. На ней свитер из неокрашенной шерсти — ее любимая одежда. Ланс остался за дверью. Часы на стене ритмично тикают. Ничего особенного не происходит — если не принимать во внимание, что сегодня не пятница.

— Я знаю, мама с вами говорила, — начинаю я, не дожидаясь, пока она усядется, скрестив ноги, как обычно. — Мне примерно понятно, о чем. Поэтому я специально пришел к вам, чтобы сказать, что хорошо обдумал случившееся и таблетки пить не хочу.

Миссис Саммерс отвечает не сразу. Ее молчание кажется мне зловещим.

А почему ты думаешь, что мама хочет, чтобы ты пил таблетки? — спрашивает она наконец.

Она мне сказала. Мы вчера с ней разговаривали, и я все отлично слышал…

Нет, я имею в виду, как тебе кажется, почему она подумала, что тебе следует начать пить таблетки?

Ерзая от неловкости и глядя на колесики кресла, в котором сидит миссис Саммерс, обдумываю вопрос.

Не знаю.

У нее были какие-то причины для волнения в последнее время?

Я таких причин знаю, наверное, миллион — я и сам в последнее время за себя волнуюсь, но к тому, что я сижу здесь, они отношения не имеют. Сюда я пришел, чтобы избежать необходимости садиться на лекарства. Но если я расскажу миссис Саммерс, что вчера разговаривал с привидением, которое сказало мне, что знает Вив, а потом исчезло, таблетки покажутся просто детской забавой по сравнению с тем, что она мне пропишет.

Нужно срочно придумать отвлекающий маневр.

Да это глупость была вообще, — говорю я. — Ничего серьезного. Я расстроился из-за отца… Разбил в кухне кое-что.

Ты уже не первый раз так злишься, верно? — спрашивает миссис Саммерс, поднимая бровь.

Кажется, я все же сказал что-то не то, думаю я, стискивая зубы. В прошлый раз причиной их желания посадить меня на таблетки как раз и были вспышки гнева. Но тогда Вив смогла убедить меня, что ничто — вернее, никто из них — не стоит моих эмоций. Пока мы есть друг у друга, сказала она, все остальное неважно. Воспоминания отзываются болью в сердце. Ужасно не хочется втягивать в это дело Вив, особенно учитывая, что она здесь совершенно ни при чем, но если сказать, что дело в ней, миссис Саммерс не станет подвергать это утверждение сомнению.

Понимаете… в тот момент я почувствовал, как мне не хватает Вив.

На лице миссис Саммерс появляется выражение бесконечного сочувствия.

Дело в том, что мне никогда не хотелось говорить с отцом, до того как… — Не договорив, я делаю паузу и вздыхаю. — В общем, я решил ему позвонить.

И что из этого вышло, Кам?

Открываю и вновь закрываю рот. Смотрю на часы. Тяну время, придумывая, что бы ей сказать, и, что важнее, стараюсь прикинуть, чего говорить не стоит.

Ничего хорошего, — отвечаю я, в душе надеясь, что она не станет расспрашивать и попытается представить разговор, который предположительно между нами произошел, сама.

Вот как?

Я смотрю в глаза миссис Саммерс в надежде, что ее вопрос был риторическим. Однако она смотрит на меня беспристрастным взглядом психотерапевта и, очевидно, рассчитывает на дальнейшие объяснения. Прикладываю руку к виску и закрываю глаза, потому что мне стыдно: ведь отец звонил и даже писал по электронной почте, а я не стал с ним разговаривать и на письмо не ответил. А потом сам набрал его номер, но не сказал ни слова, когда он поднял трубку. Да и рассердился я на самом деле на самого себя — ведь, набрав его номер, я дал понять, что скучаю по нему, а это не так.

В общем, я сейчас не готов с ним разговаривать, понимаете?

Доктор Саммерс бросает на меня оценивающий взгляд. Так смотрят на людей роботы в фантастических фильмах, решая, убивать человека или отпустить на все четыре стороны.

Ладно, вернемся к этому позже. Но я рада, что ты решил позвонить ему, когда было тяжело.

Развожу в стороны руки, чувствуя попутно, как сильно вспотели ладони, и смеюсь чуть громче, чем следовало бы.

Все могло быть хуже. По крайней мере, с маленькими зелеными человечками я не разговариваю, и то хорошо…

Доктор Саммерс снова смотрит на меня, подняв бровь.

Надеюсь, ты мне расскажешь, Кам, если вдруг начнешь видеть маленьких зеленых человечков.

Да уж, думаю я, потирая шею. Как насчет маленьких зеленых девочек?

Обязательно дам вам знать, — быстро говорю я, от души надеясь, что она не раскусила меня. — Но если серьезно, на мой взгляд, если человек в моих обстоятельствах злится на отца, сажать его на таблетки не стоит.

Согласна.

Правда?

Миссис Саммерс кивает, отставляя кружку с кофе.

Не хочу сказать, что ситуация не может измениться, но своим поведением ты уже доказал, что я была не права в прошлый раз, когда считала, что без лекарств тебе этот период жизни не пройти. Результаты за прошедший год удовлетворяли меня до тех пор, пока…

Миссис Саммерс оставляет фразу незавершенной, но я и так понимаю, что она хотела сказать: до тех пор, пока не погибла Вив.

Минутная стрелка на часах, висящих на стене, пусть и медленно, как улитка, но движется. Сеанс мало-помалу приближается к завершению. Меня не посадят на лекарства, если я буду следить за тем, что говорю.