Маг недоуменно качнул головой и растерянно ответил:

— Так вроде охватывал…

Ослепительная вспышка — и гневное ржание.

Тайриг не выдержал и расхохотался до слез. Это не Светлейший главный храм Доэра Справедливого и Солнечного, а балаган какой-то. Только лошади посреди главной залы ему и не хватало.

Его подчиненные с испугом смотрели на своего повелителя, который никак не мог остановиться. А в его голове заливисто вторило эхо божественного смеха. Доэр, как и его жрец, нашел ситуацию забавной.

Граф Адриан Винзор Мирейский устало опустился в кресло и недовольно покосился на разбитый графин. Надо, конечно, позвать слуг, чтобы убрались здесь, но… он взглянул на свои иссеченные морщинами руки. На пальцах сияют три родовых кольца, и ни одно из них он не может передать наследнику. Потому что нет наследников. Покойная жена принесла ему пять дочерей — и ни одного мальчика. Словно заколдовал кто. И это проклятие продолжало распространяться и на его дочерей. Ни одна из них так и не смогла разродиться живым сыном.

В такие моменты он с раздражением вспоминал плодовитого на мальчишек короля Регила и его жену. Вон только вчера объявили, что его величество король Кириан признал бастарда предыдущего короля как своего брата. И ведь не побоялся, что тот старше его. Фамилию Катани ему пожаловали. Хотя бастард ведь.

Граф вздохнул, сейчас он согласился бы и на бастарда, так как хуже нет, чем передать свой род в руки муженька своей второй дочери. Первой-то и не надо ничего, у ее супруга и титул, и финансовое состояние даже повыше, чем у графов Винзоров будет, да и по родовитости они могут поломать копья, так что сильно был доволен в свое время граф удачным замужеством старшей, хотя планировал ее выдать за другого. Хорошо тогда еще договор чести не успели заключить, когда герцог ее руки пришел просить.

А вот вторую пришлось выдать за богатенького, но купца. Пусть и с дворянской фамилией, но по наследству не переходящей. Вот он как клещ и вцепился в возможность стать Винзором. Третья дочь… Граф поджал губы. Да, третья. Во веки вечные он будет проклинать Дикую охоту Регила и бесчестье своей дочери. Во веки вечные… Честь семьи тогда была поставлена на кон. И пусть возмущался Верховный жрец Доэра, только что он может понимать в древних традициях дворянской чести Имя его третьей дочери не было вычеркнуто из родового древа только по одной причине: она исчезла вместе с родовым мечом, и не было больше слышно о ней ничего, так что или она действительно покончила с собой, как и долженствовало, или сгинула навеки. Четвертая после той истории и вовсе в адепты культа Даяны-Девственницы подалась. Мечом владеть учиться отправилась, родной дом покинула, не сказав отцу ни слова, будто сердце захлопнула. Ну что ж, молода была еще, мало что в вопросах чести понимала. Все мозги романтической дурью были забиты. Впрочем, он не отказался бы взглянуть на нее сейчас.

А пятая… Граф мрачно посмотрел на осколки графина и расплывающееся на дорогом мигарском ковре мокрое темное пятно. Н-да… с характером девица уродилась, за каких-то три года двух мужей схоронила. Вот и сейчас ей выгодную партию предложили, а она, идиотка, ломается. Кто ж ее, дважды овдовевшую, возьмет? И так уже слухи ползут, что не своей смертью ее супруги умирают…

В кабинет робко заглянул слуга:

— Ваша светлость?

— Что там еще? — нахмурился он.

— К вам посетитель. Говорит, что дело важное. Вопрос жизни и смерти.

Граф раздраженно поднялся. Кого это могло принести? Неужели опять плакальщики явились? То денег просят, то умоляют помиловать и не губить семью, то еще что удумают. Выгнать бы сразу в шею такого посетителя, но…

— Сейчас буду.

Он спустился вниз, в приемную гостиную, где ему навстречу медленно поднялся черноволосый худой юноша в довольно простых на вид одеждах, вот только… граф наметанным глазом оценил ткань, из которой была пошита одежда его гостя, — светлые рубашка с брюками. Да и лицо какое-то смутно знакомое.

— Граф Адриан Винзор Мирейский? — спокойно поинтересовался тот, пытливо вглядываясь черными глазами в лицо хозяина.

Знакомый взгляд. Черты лица… Граф прищурился:

— Да. Мне сказали, что это вопрос жизни и смерти. Чьей же? И кто вы, слуга так и не передал мне вашего имени.

— Конечно, я ведь не назывался и не давал своей визитки, — спокойно отозвался гость. — А что касается вопроса жизни и смерти, я не соврал. Ведь вам дорога ваша жизнь?

— О чем это вы? — Граф нахмурился. Ему угрожают?

— Я должен был вас увидеть, чтобы понять, хочу я вашей смерти, как жаждал ее многие годы, или вы мне глубоко безразличны, — все так же спокойно пояснил загадочный юноша.

— К-кто вы? — Но граф уже догадывался. Он видел ответ в черных глазах и фамильных чертах Винзоров, которые проглядывали в госте.

— Мое имя Мейдок, Моей матерью была Элеонора Раис Винзор, — представился тот.

Граф побледнел и схватился за сердце, медленно опускаясь в ближайшее кресло.

Гость кивнул, в его взгляде не мелькнуло и тени сочувствия.

— Чего вы хотите? — хрипло поинтересовался наконец старик. — Титул? Власть? Денег?

— Поверьте, мне хватает того, что я имею, — поморщился его внук. — Да и посмотрев на вас, я окончательно понял, почему мать предпочла умереть в рабстве у магов, чем вернуться к семье. Я действительно пришел, чтобы понять, хочу я вас убить или нет.

— И какое же решение вы приняли? — помолчав и собрав все свое достоинство в кулак, поинтересовался граф.

— Вы мне неинтересны, — пожал плечами тот. — На ваше счастье, в моей душе жажду мести выжгли напрочь. Но я оставляю за собой право носить фамилию моей матери, так как именно ее она дала мне после моего рождения.

— Я… не приму бастарда, — тихо почти выплюнул граф.

Сын Элеоноры пожал плечами:

— Как я уже сказал, мне это неинтересно. Я выяснил все, что хотел.

Как оказалось, последнюю фразу он сказал уже не графу, а своему спутнику, который все это время, незамеченный, просидел в тени одной из картин, на которой были изображены свершения рода Винзоров.

— Слава богам, а то я уже засыпать начал, — недовольно отозвался тот и поднялся на ноги. Его высочество принц Кристиан Катани, известный больше как Бешеный Крис, скользнул каким-то невидящим взглядом по лицу своего подданного, словно по пустому месту. — Куда дальше, братишка?

— В храм Даяны-Девственницы, — улыбнулся тот теплой улыбкой. — Мама обещала, что, когда вернется, отдаст фамильный меч сестре, которая помогла ей в одну из самых проклятых минут ее жизни. Я намерен выполнить обещание.

— О, прекрасные воительницы, — оживился его высочество, — а у тебя неплохие вкусы, несмотря на твои светлые замашки. Хорошо, что мы успели найти и выкупить эту железку, хотя прошло довольно много времени.

Резкими кивками попрощавшись с графом, оба покинули дом Винзоров. А его хозяин сидел и смотрел в пустоту остановившимся взглядом, понимая, что отныне путь в светское общество ему навсегда заказан. Никто не будет общаться с человеком, который выгнал из дома мать одного из Катани, признанного королевской семьей. К тому же тот сам является Верховным магом Белой Ложи. Это был конец Винзорам.

Мейдок смотрел на яркий полумесяц на небосклоне. Ночь накрыла столицу Мирейи, погрузив ее в приглушенную живую тишину. Ему понравился этот город, ему понравились его братья, теплая улыбка Кириана, бешеный задор Кристиана, серьезный, пронизывающий взгляд Кирилла. Они приняли его словно давно потерянного, долго ожидаемого брата. Удивительные люди. Лилиан был прав, рассказывая о них. Равно как и тогда, когда посоветовал приехать в Мирейю как можно быстрее. Здесь душа юного мага обрела ту полноту и гармонию, которой ей так не хватало все это время. Эти чувства Мейдок удачно подменял поставленной целью возвышения Белой Ложи.

— Я вижу, ты разобрался с делами?

Он обернулся к Лилиану. Тот подошел, как обычно, бесшумно и облокотился на один из выступов, окинув взглядом город внизу, под ногами.