Оба эти таланта помогли ему не просто выжить, но многому научиться и фактически к своему магическому совершеннолетию взять под контроль всю Белую Ложу, оставаясь за кулисами, незамеченным и невидимым.
Мейдок знал, что приближается тот день, когда ему придется выйти на сцену и открыть свое лицо, потому что когда его магическая сила и дар наконец достигнут предела и сформируются в устойчивый поток, тогда Белил постарается забрать его жизнь. Именно для этого Верховный маг Белой Ложи держал при себе найденыша. Именно поэтому устранил его мать, когда перестал видеть ее полезность.
И к своим двадцати пяти годам юный, необученный, по мнению многих в Белой Ложе, маг люто ненавидел трех человек: своего «благодетеля» Белила, своего отца и своего деда. Он хорошо помнил рассказ матери о ее судьбе. Она решилась рассказать все это за два дня до своей смерти, но не сыну, которому тогда исполнилось лишь пять лет, а его будущему настоящему учителю. Правду о Мейдоке с тех пор знал только он.
Ее звали Элеонора Раис Винзор, третья дочь графа Винзора Мирейского. Ей исполнилось всего семнадцать, когда она попала в руки загонщиков Дикой охоты короля Регила. Ей повезло. Она выжила и смогла вернуться домой. Но… семья отказалась от нее. Опозоренная и изуродованная графская дочь не имела права на жизнь. Ее отец сам вынес ей меч, на который она должна была броситься, но у нее не хватило воли и сил. Несмотря на все случившееся, девушка не смогла вот так просто отказаться от жизни. Тем более что, как и многие женщины ее семьи, уже знала, что в глубине ее тела зародилась искра жизни.
Она ушла от дверей дома, забрав меч, который смогла перепродать. Элеонора первым делом сходила к хорошему магу, заплатив приличную сумму из вырученных за оружие денег, чтобы узнать имя отца своего ребенка, единственного из тех восьмерых, что насиловали ее в ту ночь. Маг оказался неплохим человеком, он даже назвал ей будущий пол ребенка и посоветовал уходить из города и страны как можно дальше, дабы отец ребенка никогда не узнал, что у него есть неучтенный бастард мужского пола. До сих пор благодаря магическому вмешательству, которым пользовались многие благородные, стараясь защитить себя от незаконнорожденных, все женщины, кроме его жены, рожали от него девочек.
Сын Элеоноры появился благодаря ее собственной скрытой силе, которую никто не развивал.
Девушка последовала совету мага, но прежде смогла встретиться с одной из своих сестер. Та помогла ей покинуть город так, чтобы их родители думали, будто опозоренная дочь все же решилась на самоубийство.
Элеонора выбрала прибежищем Прибрежные королевства и… прогадала. Она не была приспособлена к жизни на улице, она не могла стать даже шлюхой из-за изуродованного лица и беременности. Денег едва хватило выносить ребенка, но родила сына на какой-то помойке в одном из закоулков Совириса.
Именно там ее и нашел Белил, который ездил на встречу с наместником города и почувствовал огромный всплеск магической энергии, который происходит обычно при рождении сильного мага.
Когда он увидел бледную, отощавшую уродину, маг сначала даже глазам своим не поверил, но ребенок на ее руках смотрел на него странным недетским взглядом, а его глаза казались совершенно непохожими на мутные младенческие.
Просканировав новорожденного, Верховный маг Белой Ложи пришел в совершенный восторг, он и не надеялся на такой подарок судьбы. Сила мальчика по достижении своего пика должна была стать огромной и необычной, и если ее «выпить» знающему магу… Белил намеревался очень сильно продлить свой жизненный срок за счет Мейдока и изрядно пополнить свои магические запасы. Хотя для этого ему пришлось бы подождать двадцать пять лет.
Он забрал мать и младенца в Ложу и пристроил женщину на кухню. А через пять лет затребовал мальчика себе в услужение. К тому моменту Элеонора уже прекрасно понимала, что попала отнюдь не в сказку, и, хотя не осознавала, что именно нужно Белилу от ее сына, сильно тревожилась. Но она успела найти своему малышу союзника. Именно этот маг высказал предположение, для чего нужен Белилу Мейдок, и именно тогда сама Элеонора инициировалась как маг, выпустив всю свою магическую энергию, которая все эти годы дремала внутри ее хрупкого тела.
Но необученная, изломанная жизнью, она ничего не смогла противопоставить Верховному магу, и тот выпил ее силу, словно вампир, готовясь к тому моменту, когда подрастет его основной донор. Белил не знал, что Мейдок запомнил их разговор и последующую короткую битву в мельчайших подробностях. Он думал, будто ему удалось подчистить память мальчика. Но его абсолютная память и врожденная магия не позволили Мейдоку забыть правду.
Последующие годы напоминали ад, но был еще Митас — отшельник, заточенный в недрах Белой Ложи. Точнее, он сам добровольно себя заточил после гибели своего друга — предыдущего повелителя Белой Ложи. Митас был очень стар, кроме всего прочего, погибший приходился ему внуком, последним из его семьи. Ничего удивительного не было в том, что после его смерти маг потерял интерес к жизни. Он ушел куда-то на нижние уровни, добровольно обрекая себя на затворничество, погрузившись в какие-то опыты и эксперименты.
Как мать Мейдока смогла познакомиться с ним? Сам юноша узнал об этом, когда ему исполнилось пятнадцать, и он все же решился задать этот вопрос. Все оказалось просто. Именно его мать в итоге отрядили носить отшельнику еду раз в неделю. Все боялись спускаться в подземелья. Там давно уже не властвовали люди, а новенькая, да еще и уродина, ничего не знала, и никто не испытывал к ней жалости, так что… в итоге именно Элеонора заинтересовала старого мага, и он постепенно вытряс некоторые подробности о ее жизни. Он настолько увлекся отпечатками, которые несла ее аура, что однажды даже поднялся наверх из своих подземелий, чтобы взглянуть на ее сына. Именно тогда Мейдок услышал историю жизни своей матери, а также имя своего настоящего отца.
Ни он, ни Митас не знали, что юной Элеоноре осталось жить всего двое суток, иначе бы маг, скорее всего, не стал рассказывать ей о своих предположениях по использованию ее сына.
Митас взялся тайно обучать Мейдока приемам магии, а когда тому исполнилось пятнадцать лет, они разработали план, который начали медленно и верно приводить в действие, постепенно захватывая контроль над информацией и властью в Белой Ложе.
Примерно тогда же мальчик познакомился с пленниками, заточенными в отдельной башне, нечаянно пройдя сквозь несколько стен.
Юношу всегда интересовал вопрос, почему жрецов держат в таких достаточно комфортных апартаментах, а не в казематах Ложи, где даже тюремщики напоминали монстров.
Тогда-то Станислав любезно рассказал ему о других планах Белила, для которых тому требовался огромный магический потенциал. У Белила была мечта. Он не собирался довольствоваться одной Белой Ложей. В его планах было построить настоящую Светлую империю с бессмертным императором во главе — соответственно им самим.
Станислав рассказал, что случится со жрецами, когда Белил добудет нужное количество силы. Всех троих, признанных своей богиней, он собирался сделать собственными рабами в новой империи, но для начала ему требовались все знания, которые сохранились в памяти и сознании пленников.
Ему нужно было истощить жрецов магически, но подземелья Ложи были для этого слишком пропитаны магией смерти и отчаяния. А все прекрасно знали, что жрецы Лейлы способны восстанавливать силы из любого проявления магии. Поэтому для их содержания была специально выстроена башня, где не было применено ни крупицы магии. Как можно дальше она отстояла от земли, которая также могла дать им силу, потому что в качестве охотников жрецы Лейлы привнесли земле и фауне очень много полезного. Магические щиты накладывались настолько далеко от самого камня, что до них не было возможности добраться, так как для этого предстояло пройти слишком много запертых дверей и сломать замков немагического происхождения. Зато и с внешней стороны никто не мог пробиться. Таким образом, проживая в комфорте, не испытывая нужды в еде и других жизненно необходимых условиях, жрецы оставались полны физических сил и здоровья, но в полном одиночестве и постепенно растрачивали свой магический запас, слабея с каждым днем. Долгий процесс, но, как успел заметить Мейдок, Белил был весьма терпелив. В отличие от Мейдока.