Когда Лилиан приблизился к черте квадрата — в своих черных одеждах он выглядел неожиданно хрупко, почти мальчишкой, — рядом с Кэртисом откашлялся Сабир. Оборотень с интересом взглянул на подошедшего воина.

— Не хотите пропустить ни мгновения?

— Мне интересно посмотреть на танец того, с чьим именем связано слишком много крови. Именно после его появления Сиган Клейорик, бывший простым пиратом, стал безжалостным убийцей, — с тихой неприязнью отозвался пожилой воин.

Кэртис кивнул:

— Да, Ли рассказывал.

— Он ведь на самом деле очень похож на своего отца, да? — в волчьих глазах Сабира угадывалась непримиримость.

— Нет, — улыбнулся оборотень, задумчиво смотря на первый взмах Синего Пламени, — они совсем не похожи.

А дальше над площадью поплыла мелодия. И словно поняв: это то, что нужно, — Лиани отпустил одну руку, легко удерживая огромный двуручный меч. Толпа дружно ахнула.

Вскоре Кэртис забыл о присутствии воина рядом, он следил за танцем друга. Танец Сабира был самим совершенством, точным и выверенным, но танец Ли… Было в нем что-то даже более сверхъестественное, чем во всех остальных. Сначала движения были плавными, почти неуверенными, словно он делал первые шага, а потом резкий каскад — боль, унижение, жестокость, ярость… взросление.

Узоры лезвия меча напоминали стальные взмахи невидимых крыльев, раскрывающихся в воздухе. Скорость потрясала… Затем движения стали почти томными, но со скрытой все увеличивающейся силой. Надменность, пренебрежение, кокетство, скрытность, изнеженность, — и все это проносилось в стальном вихре, укутывающем фигуру словно кокон.

А потом появился тот Лилиан, которого привык видеть темный. Тот, кто увлек его в путешествие, кого он не мог выкинуть из своей жизни просто так. В какой-то момент юноша словно исчез в слепящем смерче своего меча — и лишь спустя какое-то мгновение появился вновь, но уже совсем другим. Сапфировые глаза смеялись. Это была свобода.

Щеки оборотня коснулся прохладный сквозняк, словно кто-то могущественный и невидимый скользнул мимо. И позвоночник превратился в кусок льда, потому что Кэртис узнал, кто прошел мимо него, стремясь принять приглашение танцора-воина на куске зачарованной мостовой.

Рядом тяжело дышал Сабир. Воин тоже почувствовал, что Смерть в этот раз не просто любовалась зрелищем тех, кто служит ей. Она приняла приглашение танцора.

— Кто он? Что он за чудовище такое? — выдохнул человек. И Кэртис смог оторвать глаза от зрелища на площади, поворачивая голову к воину.

— Нет, вы, люди, как всегда, все перепутали… вот поэтому чудес становится все меньше на Эмире.

Музыка, которая фактически гремела над городом, заставляла танцевать от восторга саму душу слышащего, а в следующее мгновение замирать вместе с сердцем от животного, запредельного ужаса. И в тот момент, когда она оборвалась вместе с последним движением танцующего, каждый испытал болезненное разочарование и одновременно облегчение, расставаясь с этим чувством. Жрец Лейлы стоял на коленях, что-то шепча. И темный мог поклясться, что его плеча касалась в жесте благословения невидимая страшная фигура.

Когда Синее Пламя легло в ножны, а юноша устало поднялся на ноги, его сопровождала тишина, Кэртис рванул к нему в тоже мгновение, как он двинулся с места. И успел как раз к моменту, когда Лиани пересек черту.

Темные сапфиры, в которых отражалось нечто. — Кэртис не стал вглядываться, так как не каждый сможет пережить видение смерти в зрачках друга, — поднялись на оборотня, и слабая улыбка исказила губы жреца:

— Это надо будет как-нибудь повторить. Лет через пять-шесть.

А за его спиной в центре квадрата мерцало призрачное изображение его самого. Лилиан выиграл турнир танцев со смертью.

Я смотрел на правителя Натана. Лицо того было непроницаемым. Наверняка никто из них не рассчитывал, что я смогу победить, учитывая, что Сабир занимал это место последние три турнира. В момент окончания турнира я лишился законного права, обеспечивавшего мою безопасность как участника, но получил новую защиту — неприкосновенность победителя, — до тех пор пока не появится новый.

— Вы удивили меня. — Правитель склонил голову в уважительном поклоне. — Теперь вы беспрепятственно можете появляться и покидать наш город.

— Благодарю, — поклонился я.

— Но я хотел бы удовлетворить свое собственное любопытство, — внезапно добавил он, — прежде чем вы покинете пределы Мигара.

Я удивленно выпрямился.

— На ваше приглашение станцевать сама Смерть откликнулась с благосклонным вниманием, войдя в зачарованный квадрат. Мы все почувствовали это. Неужели вы так близки ей?

— Я научился ее видеть, — пожал я плечами, ничуть не покривив против истины.

— И любить? — Все то же любопытство. И ничего более.

Я задумчиво дернул себя за длинную прядь волос и пожал плечами:

— Не совсем, правитель. Я люблю жизнь, а не смерть. Но ведь жизнь — это одна из ипостасей смерти. Ее зеркальное отражение.

— Интересное рассуждение, — отозвался правитель Мигара. — И однажды я уже слышал нечто подобное от своего младшего брата. Просто никогда не думал, что с таким мышлением можно пойти по столь кровавому пути, теряя самого себя.

Я отрицательно покачал головой.

— Сиган не потерял самого себя. Он просто выбрал определенный путь, терять который не собирается, потому что на нем его мечты могут исполниться. А кровь, которой вы попрекаете и его и меня… Чьи руки она не пачкала? Особенно когда мы стремимся к какой-то цели? Сиган теперь нечто большее, чем простой пират. А если вы считаете, что он превратился в чудовище, почему не хотите сами в этом убедиться? — Я прямо посмотрел ему в глаза. — Или боитесь убедиться, что не поняли своего брата, доверяясь слухам?

Он долго и пристально смотрел на меня. Костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла, побелели. Окружающие нас люди ловили каждое слово и передавали друг другу. Натан Клейорик внезапно улыбнулся, чем напугал половину своей свиты. Да и я едва сдержал невольную дрожь.

— Я слышал, вы великолепный лучник. Настоящий дьявол в этом искусстве. Удовлетворите мое любопытство, покажите свое умение.

Я пожал плечами:

— С удовольствием, правитель. Только мой лук остался в гостинице…

Вперед выступил Сабир, который стоял за спиной своего господина. В его руках я обнаружил собственный лук. Похоже, они подготовились заранее.

Еще несколько воинов вынесли десять длинных узких прутьев, собираясь установить их на противоположной стороне площади. Толпа загудела, предвкушая новое зрелище. Тревога, терзавшая меня с самого утра, внезапно снова возникла, и я задумался, правильно ли сделал, согласившись на это испытание. Но было поздно. Сабир Лиарис невозмутимо подал мне лук и десять стрел с синим оперением из моего колчана.

Чей-то пристальный, тяжелый взгляд сверлил мне спину. Неприятный взгляд. Я украдкой огляделся, попытавшись выявить, кто же этот тип, однако отовсюду на меня смотрели сотни любопытных глаз.

Я встретился глазами с оборотнем, тот ободряюще кивнул. Но ему тоже все это не нравилось. Тревога и ощущение опасности, нависшее над нами обоими, передавалось от меня к нему и наоборот. Десять прутов замерли на грани видимости. Что ж, наверное, стоит как можно быстрее разобраться с этим. За время службы на «Быстром» среди пиратов я развил скорость стрельбы. Поэтому выпустил все десять стрел так быстро, что вряд ли кто заметил какой-либо интервал между ними. Лишь некоторые из участников турнира да Кэртис смогли, наверное уловить, что именно под седьмую стрелу метнулось легкое тело.

Я видел, как взлетел подол юбки и где-то на краю сознания зацепило видение абсолютно счастливых серых лучистых глаз. Солнце вспыхнуло так ярко, что мне на какое-то мгновение показалось, что я ослеп.

— Мира… — беззвучно вывели мои губы. И в то же мгновение зрение вернулось, чтобы увидеть девять из десяти срезанных прутьев и тело на мостовой.

В то мгновение когда дикий, полный мучительной боли крик огласил площадь, из толпы выскользнула темная фигура, закутанная в плащ. Свернула в переулок и остановилась перед отрядом вооруженных людей. Седой воин с молодым лицом соскочил с коня и преклонил колено.