Когда-то она считала это очаровательным. Сейчас же это ее просто бесило. Пусть Эйвери не знала, как обращаться с мистером Темным и Опасным, но могла укротить мистера Нахала.
– Держись крепче, Блэквел.
Кейд взглянул вверх и сузил глаза. Но не успел он спросить, что она имеет в виду, как Эйвери уселась верхом ему на колени, провела пальцами по линии подбородка и подтянула его лицо к своему собственному.
В глазах сыщика заплескался жар, а тело под ее бедрами напряглось.
– Эйвери...
Внутри забилось ощущение победы. Эйвери поймала его врасплох. Великолепно.
Наклонив голову, она прижалась губами ко рту Блэквела, обрывая его слова. Тепло согрело ее собственный рот и угрожало отвлечь, но подстрекательница вновь сконцентрировалась на своей цели и приблизилась вплотную, так что тела ее и жертвы соприкоснулись. Дыхание Кейда прервалось, и Эйвери почувствовала, как его рикошетом ударило удивление, поэтому повторила действие, на этот раз прижавшись к его груди своей, полуобнаженной.
Руки Блэквела опустились на талию Эйвери, но больше не двигались. Мужской аромат заполнил воздух вокруг, вызывая головокружение, но она вновь поцеловала напарника и напомнила себе, что просто доказывает собственную точку зрения. Затем немного подождала, пока Кейд приоткроет рот.
Не очень хорошая актриса? Чушь. Она заставит его проглотить эти слова.
Эйвери по-другому склонила голову. Провела по его губам своими. Кейд впился пальцами в ее бедра сквозь корсет. Оперативник боролся. Боролся с ней. Пришло время сыграть грязно.
Эйвери опустилась всем весом к нему на колени и придавила его бедра своими. Затем скользнула языком вдоль губ Блэквела, побуждая их раскрыться.
Он судорожно вздохнул. А соблазнительница воспользовалась возможностью и проникла глубже в его рот, лизнула язык, искушая Кейда так, как он некогда искушал ее. Давным-давно. Целую жизнь назад. Когда она была юной и невинной, а он – сексуально озабоченным подростком, который пытался залезть к ней в трусики на заднем сидении своей хонды.
Из его груди вырвался долгий стон. Руки сомкнулись на теле искусительницы. А затем все его протесты превратились в пыль у ее ног.
Кейд выпрямился и жестко ответил на поцелуй. На Эйвери изливались его жар, нужда, страсть.
Она чувствовала их в прикосновениях гладкого языка, танцующего с ее собственным, испытывала в движении пальцев вдоль своего позвоночника. И по тому, как его член стремительно рос под бедрами, понимала, что он ее хочет.
За свою карьеру Эйвери перецеловала множество актеров в горячих экранных любовных сценах, но ни один из них не реагировал так быстро и неистово, как сейчас Кейд. И в данный момент понимание этого сбивало ее с толку. Эйвери хотела списать все на ситуацию, на место, куда они направлялись, и на их общее прошлое. Но горькая правда болью отдавалась на задворках мозга.
Настоящая причина крылась в том, что она сама никогда не вживалась в роль настолько, как сейчас. И никогда не хотела тех актеров так, как Кейда сию секунду.
Страх заставил ее отпрянуть. Она спрыгнула с его колен, покачнулась на глупых каблуках, но удержалась и не упала. И хотя все ее внутренности скрутились в тугой узел, Эйвери использовала все защитные приемы, наработанные с годами, и напустила на себя невозмутимый вид. В конце концов, кто может притвориться так, как актриса?
– Назовем это уроком номер один, Блэквел.
Кейд застыл, вцепившись в подлокотники, подавшись вслед за искусительницей. Подарив ему сладчайшую экранную улыбку, Эйвери села обратно в свое кресло и вновь взялась за журнал. Она не смотрела на соседа, но краем глаза видела, как поднимается и опадает его грудь от быстрого дыхания.
Актриса попыталась сосредоточиться на чтении, но слова сливались, и перед глазами стоял лишь смотрящий на нее Кейд. Лицо пышет страстью, губы распухли после ее штурма и огромная выпуклость под ширинкой джинсов – от прикосновения к ней Эйвери пронзила дрожь.
«Соберись, Эйвери. – Она моргнула несколько раз. Перевернула страницу. – Это не отличается от любой другой роли».
Прошло несколько напряженных секунд. Затем Кейд усмехнулся и, расслабившись, опустился в кресло.
– Ладно, принцесса. Ты выиграла. Устроишь такое в «Капризе», и любой решит, будто ты достаточно горяча, чтобы затрахать меня до смерти.
Чувство неловкости угнездилось внизу живота. В голове звенели воспоминания о сделанном.
Уже в восемнадцать лет Кейд Блэквел был великолепным любовником. Похоже, в тридцать он мог перевернуть ее мир – конечно, если Эйвери позволит. И осознание этого напугало ее до смерти, даже больше, чем то, что она могла найти в «Капризе».
Изображая безразличие, Эйвери перевернула страницу:
– Хорошо, что я такая хорошая актриса. Никто не узнает, что я скорее отрежу тебе член, чем оттрахаю.
Воздух изменился. Сгустился. Заледенел. Краем глаза Эйвери увидела, как отвердел подбородок Кейда, а в глаза закралась тьма. Она понимала, что, возможно, зашла слишком далеко, но это не имело значения. Своими горячими взглядами, грешными прикосновениями и вызывающими комментариями он задел Эйвери, и ей требовалось установить основные правила. Она не впустит Кейда Блэквела в свою жизнь, независимо от того, что он сделает в эти выходные, чтобы найти Мелоди. И ему не удастся проникнуть в ее сердце, как бы далеко ни завела их эта маленькая эскапада.
Кейд без единого слова поднялся с кресла. Пульс Эйвери ускорился, но она притворилась, будто продолжает читать журнал об архитектуре. Но по прошествии нескольких долгих мгновений задумалась, что оперативник может делать в другой комнате. «Очевидно, ты его задела». Он звонит шефу? Разрывает сделку? Эйвери рисковала возможностью найти подругу из-за того, что не смогла удержать в узде свои эмоции? Какого черта она позволила себе настолько поддаться на провокацию Кейда Блэквела?
Конверт из манильской бумаги[2] шлепнулся на страницу журнала. Эйвери вздрогнула и удивленно посмотрела вверх. Вместо того, чтобы занять место напротив нее, как раньше, Кейд подошел и сел слева. Их кресла разделял столик. Не глядя на нее, напарник раскрыл папку.
– Запомни все, что здесь есть. Ты должна знать это наизусть прежде, чем мы приземлимся. Раз ты такая хорошая актриса, это не составит труда.
Слова прозвучали пощечиной, хотя Эйвери и не знала, почему. Дрожащими руками она вытащила несколько листков бумаги, женский бумажник и паспорт. Открыла документ и заглянула в него. Оттуда смотрело ее новое лицо. Ее сфотографировали сразу после преображения, еще до эпиляции, примерки и обсуждения одежды, но Эйвери не поняла, что это на паспорт. В «Эгиде» быстро работали. Она просмотрела информацию и застыла, прочитав свое имя.
Пульс ускорился, а ладони вспотели.
– Что это?
– Твое вымышленное имя.
– Вижу. Но почему именно это?
– Главное правило работы под прикрытием: пользуйся своим настоящим именем. Так ты откликнешься, когда с тобой заговорят, и не будешь поймана на лжи.
– Эва – не мое имя.
Он с шумом выдохнул и наконец взглянул на нее. Глубоко в глазах отразилось раздражение.
– Да, но мы не хотим, чтобы люди видели в тебе Эйвери Скотт, значит неразумно использовать имя Эйвери. Я знал, что ты отзовешься на имя Эва. Так что будет Эва.
Он вновь уставился в свои бумаги, будто это имя ничего не значило, хотя и знал, что был единственным, кто звал ее Эвой. В детстве она любила, когда он использовал это сокращение. А сейчас... Сейчас оно взорвало глубоко в груди массу подавленных эмоций. Но когда Эйвери дочитала сведения до конца, то просто не смогла вздохнуть.
– А фамилия?
– Я знал, что ты откликнешься и на фамилию. Добро пожаловать в семейную жизнь, миссис Блэк.
Миссис Блэк.
Блэк. Настоящая фамилия Кейда. И так Эйвери называли лишь однажды. Как раз перед тем, как ее жизнь превратилась в дерьмо. Перед тем, как он ее покинул. Перед тем, как оборвал все связи с ней и Кер-д’Аленом и сменил фамилию. А именно – когда убедил Эйвери сбежать вместе, оставить семью и друзей, подделать возраст и пожениться.
