— Он ведь был странным, правда?

— Еще каким странным! А тебе пришлось пойти на танцы с этим милым Рэнди Миллером. И вы ведь потом какое-то время встречались?

Как ни странно, но я совершенно забыла о Рэнди Миллере. Теперь, задним числом, я вспомнила, что он и в самом деле был славным.

— Ты так хорошо играла в школьных постановках, — сказала она. — Я всегда думала, что ты станешь актрисой.

— Я? Да ты шутишь! Я играла только смешные характерные роли. Тебе же всегда доставались главные, с пением. Это было так здорово!

— Но я предпочла бы смешную характерную роль, такую, например, как тетя Эллер. Помню, мать посадила меня на диету как раз незадолго до спектакля. С тех пор я не могу слышать ни одной песни из «Оклахомы» без того, чтобы у меня не заурчало в животе. Проблема с этими ролями в том, что каждый может тебя критиковать. А это уже вовсе не смешно. Мне было необходимо играть главные роли, чтобы получить стипендию, иначе я не смогла бы платить за обучение в колледже, да и не попала бы туда.

Сначала ее объяснение показалось мне невероятным. Неужели могло быть так, чтобы модель с вечно надутыми губками, жаловавшаяся интервьюеру на тяготы жизни, на то, что ей приходится так много и тяжело работать, действительно хотела чего-то добиться, а ее злополучная красота всегда ей мешала?

Теперь я стала слушать ее внимательнее. И правда, оказалось, что она и в самом деле ничего не сделала, если не считать того, что была удостоена звания Мисс Джорджии.

— Но это удивительно, — сказала я. — Ты выглядела потрясающе во время торжественного шествия.

— А ты видела? — Она покраснела. — Господи! Это было ужасно. Дирижировать палочкой — да, для этого, конечно, нужен талант.

Я не могла сдержать смеха.

— Но ведь ты вышла в финалистки.

Марта покачала головой:

— Все, что мне было надо, — это деньги, стипендия, чтобы учиться в колледже.

— Право, я не понимаю, — призналась я Марте, — ты производила впечатление одной из самых богатых девочек в школе.

— Да уж! Папа бросил мою маму ради другой женщины. Как ни банально, но ради своей секретарши. Это было бы смешно, если бы мама совсем не потеряла голову. Эти шествия были ее идеей, она считала, что это даст мне шанс поступить в колледж. Ведь мои отметки не обнадеживали. За академические успехи мне бы стипендии не дали. Я ведь была не такой блестящей ученицей, как ты.

— Как я?

— Господи! Как я завидовала тебе, всему, что у тебя было! У тебя было столько друзей! Ты была такой умной и пользовалась таким успехом. Я помню финал олимпиады по химии. Ты выиграла, а все остальные остались с носом.

Я смутно помнила этот финал, но только очень смутно.

Марта снова бросила взгляд на фруктовый кекс. Я уже собиралась рассказать ей его историю, когда зазвонил телефон.

— Я сейчас вернусь, — сказала я с облегчением.

Звонок не был особенно важным. Просто позвонила подруга, чтобы излить свое недовольство жизнью. Я проговорила с ней дольше, чем было необходимо, — для того чтобы дать себе время собраться с мыслями. Пока Люси болтала о своих неприятностях и о том, что не ладит с домохозяином, я думала о Марте.

Вдруг я была к ней несправедлива? Что за нелепая мысль! После стольких лет, когда я винила Марту во всех своих несчастьях, появилась вероятность, хотя и очень слабая, что Марта вовсе не пыталась испортить мне жизнь. Возможно, что в средней школе наши пути и общие интересы по несчастной случайности пересекались. Я услышала, как хлопнула входная дверь, и посмотрела на часы. Неужели я проговорила целых двадцать минут?

— Послушай, Люси, мне надо бежать, — сказала я и повесила трубку.

Но Марта уже ушла. И как ни странно, я испытала ужасно тоскливое чувство. Мне было неприятно, что я была с ней груба. Я бросила ее одну!

И кроме того, я начинала чувствовать себя виноватой в том, что в течение предшествующих нашей встрече пятнадцати лет я была к ней несправедлива.

Возможно, мы и не стали бы близкими подругами, но могли быть приятельницами. Завтра я приглашу ее на ленч. Вот что я сделаю!

Она здесь новый человек, и я все покажу ей, повожу ее по городу. Я смогу ей помочь освоиться на телевидении.

Я почувствовала бы себя лучше, если бы это бремя спало с моей души. Но, откровенно говоря, я уже чувствовала себя хорошо, впервые за долгое время. И это продолжалось до тех пор, пока я не вошла в столовую.

Там, в центре стола, стоял фруктовый кекс тети Адели, на том самом месте, куда я его поставила, но из него был вырезан огромный клинообразный кусок. А там, где недавно сидела Марта, были рассыпаны крошки.

Марта Кокс съела большой кусок отравленного кекса тети Адели.

Страх и слепая паника могут заставить человека делать странные вещи. Логично было бы позвонить Марте в отель и сказать ей самым непринужденным тоном:

— Ты едва ли этому поверишь, но тебе следовало бы обратиться в ближайшую больницу и попросить сделать промывание желудка.

И было бы естественно, если бы я предложила ей отвезти ее туда. Но в такие моменты логичное решение почему-то никогда не приходит в голову. Сказать, что я повела себя плохо, было бы преуменьшением.

Правда, я не знала, в каком отеле Марта остановилась, так как она и сама не могла припомнить его названия. Но я могла бы сесть на телефон и обзвонить все отели в округе и опросить всех регистраторов. Кроме того, я могла бы позвонить кому-нибудь из сотрудников телецентра и узнать, где остановилась Марта. Однако меня удерживала от этого мысль, что это может показаться странным. Всем было известно, что она получила работу, которую я уже считала своей, и мне бы, весьма возможно, не дали о ней никакой информации. Они бы заподозрили, что я стану донимать ее звонками и упреками. И произошло нечто странное. Я убедила себя, «что с кексом все в порядке, что он решительно не содержит ничего вредного. Бедная тетя Адель была жертвой злостных сплетен. Это было для меня ясно как день. Продолжая убеждать себя в том, что кексы абсолютно доброкачественные, я взяла большой черный пакет для мусора и выбросила в него как остатки этого кекса, так и все остальные, выстроившиеся на полке в буфете. Потом я вынесла мешок с мусором. Завтра как раз день, когда приезжает мусоровоз, и к полудню здесь не останется ни одного фруктового кекса. А я завтра приглашу Марту на ленч, и мы сможем с ней отлично перекусить и посмеяться над этой историей. И вот я выбросила все это из головы и пошла спать, торопясь удалиться на приличное расстояние от столовой. Завтра все будет хорошо.

Но на следующий день ничего хорошего не произошло. Ко времени ленча, к магическому часу, когда я надеялась примириться со всем миром, стало ясно, что Марту Кокс нигде не могут обнаружить. Мэри Клэр сказала, что номер Марты в отеле не отвечает и что ее машина все еще припаркована на стоянке отеля. И наконец оператор Бен объявил ошеломляющую новость: Марта Кокс исчезла. К поискам подключили полицию.

Я кое-как сумела прожить этот день, не прожить, а промаяться. Я с ошеломленным видом качала головой, как и все мои коллеги, бормоча, что это весьма прискорбно. А потом случилось нечто совсем ужасное. Менеджер телецентра попросил меня днем сесть в кресло ведущей и объявить, что Марта Кокс, бывшая Мисс Джорджия и новый сотрудник телевидения, недавно вошедший в нашу дружную телевизионную семью, исчезла. Всех, кто располагает на этот счет хоть какой-нибудь информацией, просят связаться с полицией или позвонить на телестудию.

Мои коллеги дрожали, когда я зачитывала этот текст, а я гадала, знает ли кто-нибудь из них о том, что я была как-то связана с исчезновением Марты Кокс.