— Слава богу! — от всего сердца хлопотал ритуальный работник не корысти ради. Схватил он Гоголева за руку, чтоб тот не успел передумать, и увлек за собой в кабинет директора.

— Петр Васильевич, — обратился к нему Федор. — Надо срочно ехать к нотариусу. Человек хочет подарить тебе свою машину.

Мешков испытующе посмотрел Гоше в глаза и сказал:

— Спасибо.

Серафим Терентьевич лежал в удобном гробу, голова его покоилась на подушечке. Душа старца прощалась с телом, ему казалось, что еще мгновенье — и она отлетит… Но неотвязная мысль о скором погребении мешала затянувшемуся прощанию души с телом.

Серафим Терентьевич злился, ругал себя за эту суетность последними словами — и тем самым только отдалял блаженство небытия.

Старый Гоголев впал в забытье. До него донеслись глухие, как из‑под подушки, голоса. Серафим Терентьевич сообразил, что лежит в могиле и слышит происходящее на земле. Именно так он и представлял себе всегда жизнь покойников.

Голос Зои Сергеевны, глухой, без всякой интонации:

— Преставился! Какой ужас!

«Ничего ужасного! — с удовлетворением отметил Серафим Терентьевич. — Мягко и тепло. А главное — на душе покойно… Погоди, у меня же нет души! — Покойник встревожился, но сразу же успокоил себя: — Души, может, и нет, а что-то вместо нее все-таки осталось!»

— Я мертвецов боюсь! — продолжал женский голос.

«Ну и дура!» — беззлобно отреагировал покойник.

— Надо зеркало занавесить! — голос Дениса Ильича.

«Что ж вы, братцы, запамятовали!» — не одобрил Серафим Терентьевич.

Сердце Гоши Гоголева изнылось от тоски. Когда он вернулся домой, Зоя Сергеевна и Денис Ильич сидели в кухне, подальше от покойника. По их лицам, при его появлении враз поскорбевшим, Гоша сразу понял, что непоправимое свершилось.

Ему не требовалось настраиваться на особую волну — как всегда бывает перед встречей с покойником. Георгий Антонович сразу шагнул в комнату с гробом.

Его поразило, что покойник был, как живой. Гоша поправил свесившуюся из гроба руку — холодная.

— Ну что? — прошептала рядом Зоя Сергеевна, словно боялась потревожить мертвеца.

— Все в порядке! — громко ответил Гоша. — Я достал дедушке могилу!

Леденящий холод, распространившийся по телу Серафима Терентьевича в секунду сменился жаром. Значит, он еще жив! Какой ужас! Но зато внучек раздобыл для него чудесную могилу! Какое блаженство!

Почти покойник подскочил в гробу.

— Ты достал мне могилу? Какое счастье! — сияющий дедушка обнял правнука. — Я так боялся умереть, не узнав этого!

Гоша всхлипнул от радости и сразу же стал с остервенением чесаться.

Денис Ильич почувствовал себя лишним на этом семейном празднике.

Зою Сергеевну воскрешение старца очень испугало, до мушек в глазах, в чем она, однако, не призналась, сознавая, что пугаться не смерти, а воскрешения — как-то неэтично.

Чтобы скрыть свой постыдный испуг, Зоя Сергеевна подошла к окну, взглянула на улицу.

— Дедушка, где ваша машина?

— Я ее подарил! — с добродушной улыбкой сообщил Серафим Терентьевич.

Гоша помялся и сказал беспечно:

— Смешно. Нашу машину я тоже подарил!

Весь мир сузился для Зои Сергеевны до размеров пустого гроба.

Пожилой элегантный господин с букетом роз зашел в отель «Савой». Наметанный глаз швейцара сразу определил в нем иностранца, причем при деньгах. Не туриста. Но и не бизнесмена.

Серафим Терентьевич высматривал Ингу. Прежде ему почему-то не приходило в голову, что девушки может не быть, и американец растерялся. Другая девушка — длинноногая блондинка — покуривала в кресле «Мальборо» и бросала на проходящих мимо нее мужчин такие же взгляды, как и его знакомая Инга: слегка пренебрежительные, но призывные. Эффект в результате получался будоражащий.

Сквозь женщин блондинка смотрела, будто те были стеклянными. Но на одной — полной брюнетке — ее взгляд споткнулся, она занервничала, поднялась. Брюнетка подошла к блондинке (впрочем, обе были крашеные). Наверно, это было не ее место или не ее время.

— Вы Веронику ждете? — спросила у Серафима Терентьевича брюнетка.

— Ингу, с вашего разрешения.

— Она вам на это время назначила?

— Нет, нет! — дедушка замотал головой. — Когда можно будет к ней наведаться?

Девушки обменялись взглядами. В результате блондинка, кивнув Серафиму Терентьевичу, чтоб подождал, отправилась в ресторан.

Брюнетка не спускала со старика настороженного взгляда.

— У вас бабки есть?

— Бабки? — дедушка оскорбился. — У меня даже одной бабки нет!

— Вы займете Ингу на весь вечер?

— Надеюсь. Если она согласится…

Инга сидела за столиком с подружкой. Девушки часа два сидели с теми же чашечками кофе, беззаботно болтали, но вели при этом прицельный огонь взглядами.

— К тебе старикашка — америкашка! — сообщила блондинка.

Не припомню такого! — Инга растерянно потерла лоб, как школьница у доски. — Может, он японец?

— Как с ветерана возьми с него полцены.

Инга издалека увидела толстенького американца. И пришла в веселое расположение духа.

— Мадемуазель, вам надо глянуть в зеркало, может, вы уже тоже старушка! — сказала она сама себе вслух.

Серафим Терентьевич галантно преподнес своей даме букет.

— Спасибо, сэр! У вас какое-то смешное имя… Фима?

— Серафим! — дедушка был слегка уязвлен.

— Вы опять в ресторан? — полюбопытствовала Инга.

— Нет, я к вам. Я же вам обещал, что приду.

Инга поморщила лоб, вспоминая такое событие, засмеялась.

— Не припомню. А что мы будем делать?

— Пообедаем. Для начала.

— Для начала? — Инга снова засмеялась. — Вы меня интригуете!

В семье Гоголевых назревал тяжелый разлад. Зоя Сергеевна и Гоша пытались засунуть гроб на антресоли, но из этого ничего не выходило.

— В конце концов, какое нахальство! — не вынесла этой пытки Зоя Сергеевна. — Мы ухлопали машину, чтоб выбить ему могилу, а он и не думает умирать!

— Зоя, как тебе не совестно! — пристыдил Гоша жену. — В чем у него только душа держится.

Семейный скандал погасил звонок в дверь. Это был Федор.

— Вы чего, господа хорошие! — вместо приветствия проорал Федор. — Могилу думаете занимать или как?

— А куда спешить? — растерялся Гоша. — Могила за нами…

— Послушайте, милый! — Зоя Сергеевна задрожала от ненависти. — Это могила стоила нам «Запорожца», а этот трухлявый гроб — «Роллс-Ройса»…

— Трухлявый? — Федор был потрясен такой напраслиной.

— И мы воспользуемся ими, когда сочтем нужным! — отчеканила Зоя Сергеевна.

Федор был оскорблен до глубины души.

— Мне это все вообще до фени! Я по дружбе к вам прибежал!

— Приехал! — разоблачила Федора Зоя Сергеевна, кивнув на «Роллс-Ройс» под окном.

— Только учти, дорогуша, — Федор обращался теперь исключительно к Гоше. — Если вы завтра могилу не займете, ее другие заполнят!

Зоя Сергеевна сжала кулаки:

— За захват чужой могилы полагается…

— Смерть! — грустно пошутил ритуальный работник. — Помяни мое слово, Георгий! Могилка — блеск! Никто ее для вас держать не будет!

— А «Запорожец»? — Гоша от беспомощности чуть не плакал.

Федор ласково шлепнул его по плечу:

— Мешкова тоже понять можно. Каждый, кому не лень, на него бочку катит. Ревизии, туды — сюды… Ребятки, занимайте могилу!

— Но если мы пока не можем! — Теперь уж и Зоя Сергеевна посмотрела на Федора в ожидании помощи.

Ритуальный работник пожал плечами:

— Это ваши проблемы. — И закончил убежденно: — Такая могила пропасть не должна!

Обитатель шикарной могилы в превосходном состоянии духа развлекал в ресторане прелестное существо. Профессия еще не успела наложить на нее свой отпечаток, а может быть, подслеповатый кавалер не мог его рассмотреть.

Начавшийся флирт пьянил Серафима Терентьевича. Только теперь, вплотную приблизившись к столетнему возрасту, он научился ценить улыбку женщины, ее смех… Легкое, как бы случайное касание руки… Горячий шепот…