Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Арджуна, изнурявший себя в ожидании Шивы, услышал эти поношения любимого бога и налетел на того, кто их произносил. В боевом запале Арджуна не понял, что перед ним сам бог. И он начал стрелять в Шиву из лука. Но на то богу и дана жена, чтобы отвести от мужа все напасти. Парвати превращала стрелы в цветы, и они не достигали цели. Арджуна, видя такое, рассердился еще больше и запустил в Шиву луком. Парвати не успела прекратить лук в очередной букет. В результате на лбу Шивы вздулась огромная шишка.

Другие говорят, что ничего подобного не было. Шива предложил Арджуне поохотиться вместе. И тот согласился. Но случилось так, что оба они одновременно увидели дикого кабана и одновременно выстрелили. И кабан упал мертвый. Вот тут и возник спор: кто убил кабана — Шива или Арджуна. Спор закончился дракой и вышеупомянутой шишкой. Эта шишка привела Шиву в восхищение. В то время боги еще не обижались за шишки. Шива обнял мужественного Арджуну и подарил ему столь желанный лук. А двух маленьких темнокожих охотников оставил в лесу, чтобы было кому охотиться. От них и пошло охотничье племя муллу-курумба. «Муллу» — значит «стрела». С того времени племя стало расти.

В раннее средневековье в состав Южноиндийской империи Паллавов входил сильный союз племен курумба. Курумба были тесно связаны с правящей династией. Но в IX веке могущественные Чола сокрушили силу Паллава и курумба. И поэтому часть племен курумба, в том числе и муллу-курумба, ушли в леса Вайнада. Тогда муллу-курумба называли себя ведувар — «охотничье племя». Здесь, в лесах Вайнада, они основали столицу Бутанади и правили обширными землями. Легенды доносят до нас отголоски войн, которые вели муллу-курумба против феодальных раджей и царьков, претендовавших на их земли. Смелые лесные охотники, они не хотели превращаться в рабов, не хотели отдавать мирно свои земли. Они построили в джунглях четыре крепости и противостояли радже Пальши и радже Коттаяма. Все это уже происходило два-три века тому назад.

Долго раджа Коттаяма не мог покорить муллу-курумба. Он послал своих воинов в джунгли, но меткие лучники племени разбили их. Лучники засели на высоких деревьях и оттуда стреляли по врагу. И враг, неся большие потери, отступил. И тогда на радостях племя пило хмельной пальмовый сок и танцевало. Они так старались, что под утро уснули мертвым сном. Разбитые враги вернулись и вероломно напали на спящее племя. Они многих вырезали, а оставшихся, связав веревками, увели к радже. Перед раджой муллу-курумба признали свое поражение. Раджа повелел им быть его рабами и в знак этого мужчинам приказал носить серьгу в левом ухе.

Но муллу-курумба никогда не были покорными рабами. Когда племя оправилось от несчастья, снова его лучники стали пускать из зарослей стрелы в ненавистных хозяев. И снова то там, то здесь вспыхивали стычки между муллу-курумба и феодалами, а потом и плантаторами. Годы этой борьбы дорого обошлись племени, но воспитали в нем независимость и самостоятельность. И эти качества определяют положение муллу-курумба среди остальных племен Вайнада.

…Я иду по Коппале, и передо мной вновь проплывают оранжевые слоны, зеленые змеи, сказочные цветы.

— Кто же все это нарисовал? — спрашиваю я Веллукана.

― Наш Венката.

Мы подходим к окраинному домику. У его глиняной изгороди стоит хромой старик. Он улыбаясь смотрит куда-то вдаль. В его глубоко посаженных глазах таится какое-то мечтательное выражение. Старик явно нас не видит и занят своими мыслями.

— Эй, Венката! — окликает его Веллукан. Старик вздрагивает и удивленно смотрит на нас.

— Где ты был? — спрашивает его жрец.

— Там, — старик машет рукой. — В лесу.

― И что ты там делал?

— Смотрел, — смущенно оправдывается Венката.

— Что там смотреть? — возмущается Веллукан. — Я понимаю, если бы охотился, а то смотрел…

Венката молчит, переминаясь с ноги на ногу. Одна нога явно короче другой.

― Это ты разрисовал стены? — прихожу я ему на выручку.

― Я, — смущенно опускает он глаза.

― Это все он, — вмешивается Веллукан. — Только я не знаю, где он видел такие цветы, что нарисованы вот здесь. — И Веллукан стучит согнутым пальцем по стене дома.

― Значит, видел, — говорю я.

Венката бросает на меня благодарный взгляд и сбиваясь, говорит:

― Давай, я тебе нарисую такие же и еще слона, если хочешь.

Я очень хочу, но не знаю, на чем можно это сделать. У меня нет даже подходящего листа бумаги. В записной книжке эти удивительные цветы не изобразишь. Венката разочарованно вздыхает, я тоже. Веллукан тянет меня дальше. И когда я оборачиваюсь, то вижу Венкату, который улыбаясь, опять смотрит куда-то вдаль. Я знаю, что он видит там сказочные цветы, может быть, еще более удивительные, чем те, которые он нарисовал на своем доме.

В чистом дворике на утоптанной земле возятся трое малышей. Девочка и два мальчика. Один из них усиленно трет чем-то эту утоптанную землю. Я подхожу ближе и замечаю в руках малыша деревянную фигурку.

— Это что? — спрашиваю я его.

Малыш молчит и испуганно таращит на меня глаза.

— Дух предка, — спокойно говорит Веллукан и отбирает у малыша фигурку. Фигурка сделана очень выразительно и когда-то, видимо, изображала какую-то прародительницу. Теперь лицо и прочие детали прародительницы стерты и отшлифованы об утоптанную землю дворика.

— Что же он так с духом предка? — спрашиваю я.

— Но это же только изображение, — оправдывается Веллукан. — Такие стоят в наших домах, и дети иногда с ними играют.

― А кто их делает?

— Тоже муллу-курумба.

Здесь, в Коппале, я узнала много интересного о муллу-курумба. Я поняла, что они не только смелые воины и искусные охотники, но и талантливые художники. А последнее качество присуще не каждому племени.

14

Дом, в котором живут предки

Глинистый склон круто обрывается к реке. Вода в реке у берегов мутная, а срединный ее поток чист и прозрачен. За склоном стоит деревня муллу-курумба с длинным и трудным названием Понгиничикаллур. У банановой pощи река делает поворот и уходит куда-то в глубь зарослей. Ни на реке, ни в деревне никого не видно. Стоит тишина, и только журчит вода, перекатываясь с камня на камень. И вдруг из-за банановой рощи раздается какой-то разбойничий посвист. Вслед за посвистом выскакивают женщины и, поднимая фонтаны брызг, несутся по реке. Их юбки подобраны выше колен, что придает им всем лихой вид. Женщины размахивают коническими корзинками, которыми обычно муллу-курумба ловят рыбу.

— Оё! О…ё! — разносится над рекой.

С противоположной стороны реки навстречу бегущим выскакивает еще группа женщин. Все они сходятся на середине реки. Одна из них поднимает корзину над головой и издает торжествующий вопль. И снова «О…ё! О…ё!» разносится над рекой.

Я знаю, что рыбной ловлей у муллу-курумба занимаются женщины, но такую странную ловлю-охоту я вижу впервые.

― Эй! — кричу я с берега.

Женщины на мгновение застывают, поворачиваются в мою сторону и машут мне руками. Я спускаюсь со склона к реке.

― Что вы там ловите? — спрашиваю я их. Женщины еще возбуждены этой странной охотой и нестройно кричат:

― Душу ловим. Духа ловим.

— Кого? — удивленно переспрашиваю я.

― Душу умершего! — снова кричат они.

Я слышала о разных помещениях этих душ-духов. Я знала о духе, обитавшем в горшке, в камне, в дереве. Но то, что духи живут в реке, для меня было новостью.

Женщины, почувствовав мое замешательство, начинают наперебой объяснять:

― Три дня тому назад умер один парень. Понимаешь? Умер.

И пожилая женщина с молодыми искристыми глазами очень выразительно показывает, что значит умер.

― Поняла? — спрашивает она.

Я утвердительно киваю головой.

― Мы сожгли его в кажагаме. Ну, такое специальное место. Вон на том берегу, — показывает она. — А сегодня третий день, и мы сбросили пепел в реку. Ну как ты думаешь, куда делась душа?

42
{"b":"200941","o":1}