«Дай только добраться до тебя, уродец», – успокаивал себя Грром, разъяряясь. Над самым ухом что-то зазвенело пронзительно, словно болотный комар. Завоняло горелой костью, в голове зарычало бегущее стадо жуков-медведей. Грром затрясся, выгнулся дугой, насколько позволяла привязь. А в голове все жужжало, вгрызаясь в толстую кость затылка. Воняло кровью и паленой шерстью, глаза слепило ярким светом. Грром, кроша зубы, сжимал челюсти. Безжалостный мучитель хохотал где-то рядом. Но хуже стало позже.

Жужжание и гул в голове прекратились, затылок обдало холодом, боль отступила. Нечто прохладное, извиваясь, проникло в голову. Грром чуял тварь ползающую где-то в мозгу, ощущал ее прикосновение. Кольнуло изнутри глаза, обожгло. Грром взвыл, пытаясь оторвать голову от лежанки. Но шлем держал крепко. Мысль о том, что ему в голову подсадят червя-паразита, была невыносима.

Туров иногда поражала странная такая хворь: бык начинал ходить кругами. Не пасся толком, ревел почем зря, худел, баламутил воплями стадо. Кидался на пастухов. Тура забивали, раскалывали рогатую голову и обнаруживали там длинного и тонкого червя, поселившегося в мозгу скотины. Мясо такого тура не ели, и даже крысопсам не скармливали – сжигали.

Шевеление в черепе прекратилось, нечто убралось из головы. Вновь затылок обдало спасительной прохладой. Свет, резавший глаза словно ножом, пропал. Зато появился другой. Сноп искр пронесся перед внутренним взором, очертания комнаты поплыли, стали изменяться. В правом глазу не мешая зрению возник овал с помигивающими зелеными точками. Причем одни были неподвижны и держались кучно, другие двигались, как будто по тропам на карте… Над овалом высветилась красным цифра «2222». Что это, Грром не знал, но что-то ему подсказывало:

«Численность боеспособного войска».

До Гррома каким-то невообразимым образом стал доходить смысл сказанных уродцем слов:

«Я сделаю тебя своим генералом, поставлю командовать всей своей армией. Ты будешь управлять ими…»

С головой происходило нечто непонятное. К чувству страха, смешанного с удивлением, добавилось любопытство. Молодой нео ощущал себя в нескольких местах одновременно, многими существами сразу, осознавая при этом, что находится в подземелье упыря-переростка, да еще и связанный. Вновь зрение поплыло, затянуло рябью, словно в зеркальную гладь озера с разбегу сиганул крысопес, пошли волны, со дна поднялась разная муть вроде ила и травы. Но воды-то никакой и не было. Грром это прекрасно понимал. С его разумом творилось нечто, и виной тому был этот урод в балахоне. К мути в глазах добавился нарастающий шум, гомон многих существ, далекий, непонятный.

Зрение прояснилось, гомон остался. С резким щелчком ослабли ремни, а шлем сдвинулся вверх. Грром свободен.

«Ну, щас я тебя стану рвать на клочки, уродец!» – злорадно ухмыльнулся молодой нео.

– Мой верный слуга, мой генерал, подойди к своему хозяину, – великан развел руки в стороны, словно желая обнять старого друга.

«А вот хрен тебе», – подумал Грром и тут же осекся. Тело само, против воли разума неуверенно шагнуло от стоящей лежанки. Нео не мог совладать ни с рукой, ни с ногой, тело жило своей собственной жизнью. Гррома обуяла паника. Вот что значит быть в плену собственного тела и не мочь что-либо предпринять…

Видимо, растерянность отразилась на его лице, потому что великан, все так же стоящий с распростертыми объятиями, злорадно рассмеялся, закинув голову назад. Тело Гррома тем временем прошагало из прозрачного бокса в основную комнату, замерев в нескольких шагах от Хозяина.

Марид перестал насмехаться над нео и отвернулся к стене с большим плоским куском черного камня на ней, рядами мелькающих огоньков и досками с выпуклой поверхностью. Грром злился, но сделать ничего не мог. Вдруг «камень» на стене ожил, засветился изнутри чуть желтоватым светом. Нео обомлел, увидев бесконечно уходящие вдаль одно за другим отражения комнаты и светящегося «камня».

Нео закрыл глаза (хоть это сделать он мог), затем открыл вновь. Так и есть, на стене отражалось то, что видели глаза Гррома. Нео повел глазами, отражение сменилось следом. Но, видимо, Хозяину наскучило удивлять своего ручного генерала, потому как «камень» потух, став бездонно-черным.

В сознании плененного своим собственным телом нео стала зреть мысль о том, чтобы смириться, ведь поделать он ничего не мог. Будь пред ним тысяча вооруженных мечами и пищалями воинов, а он один, и лишь с кулаками… даже тогда был бы хоть какой-то шанс. А сейчас, когда собственные кулаки неподвластны?.. Нет его, шанса этого.

Зрение вновь пошло рябью, овал с зелеными точками на некоторое время исчез, затем вновь появился, но точки стали красными, а цифра сменилась на ноль. С Грромом вновь что-то происходило помимо его воли, и виной всему наверняка был широкоплечий великан, склонившийся над переливающимся огнями выступом в стене.

Точки одна за другой стали менять свой цвет, возвращаясь к зеленому, цифра стремительно менялась от десятков к сотням, далее к тысячам. И вот вновь «2222», и значение ее Грром знал. Но и это еще не все. Гомон сотен и сотен голосов, пытавшихся перекричать друг друга, приблизился на– столько, что нео различал отдельные слова. Одни бились в истерике, другие хотели есть, страдали от боли, мечтали вслух о свободе. Некоторые же со степенным спокойствием беседовали, играли в камни, пересказывали слышанные от кого-то небылицы, кто-то тихо, украдкой вздыхал, жалуясь на жестокость вождя и жмущие сапоги. Из всех них особенно выделялся один, радостно мечтавший захватить, поработить, уничтожить, заставить плясать под свою дудку весь мир. Кицунэ, так звали его превосходительство Хозяина. И сейчас он, порхая восьмипалыми пальцами над рычагами неведомой машины, творил будущее Пустошей, и ключом ко всему был грязный пастух, дикое животное – Грром.

Гнев переполнял сердце Гррома, пелена белой ярости заполнила все, каждый уголок его разума. Палец чуть дрогнул. Правая рука сжалась в кулак.

– Кицунэ! – громко позвал нео своего нового Хозяина.

Великан повернулся на голос, лицо его было растерянным, удивленным. А Грром ударил. Вложил в удар всю боль, что копилась в годами в душе, за преданного отца, нелепо погибшую мать, умершего Рауру, за всех, кто погиб, защищая крепость, за друга, ставшего калекой, за пропавшего мастера Вулкана, всю ненависть к подлости и жестокости этого Мира. Ударил со всей дури, кулаком в эту червивую, безротую, с горошинами глаз голову, вминая кости и хрящи. Кицунэ, несмотря на свой внушительный размер, отлетел, впечатавшись боком в стену, словно был не тяжелей мешка с кореньями.

Грром не давал опомниться сползшему на пол врагу, нанося удар за ударом, по голове, по туловищу, завернутому в длинный плащ, уже совсем не белый от грязно-желтой, похожей на гной крови урода.

Но и враг не был прост. Во все стороны полыхнуло огнем, комната задрожала, из стен стремительно, словно пули, стали вылетать камни. Стекло бокса пошло трещинами и взорвалось сотнями тонких, прозрачных кинжалов. Кицунэ пытался убить Гррома, используя свою неведомую силу над вещами. Нео уворачивался, подпрыгивал, уклоняясь от свистящих над головой камней и осколков, но все же длинный, кинжальной остроты кусок стекла вонзился в бок Гррома, а один из камней, попав в плечо, сбил его с ног.

Два врага, распластавшись на полу, тяжело дыша, истекали кровью. Но Грром не собирался сдаваться.

«Сдохну сам, но и твою шкуру с собой заберу! Выр-родок…»

Нео выдернул стекло из-под ребер, перевернулся на живот и, оставляя кровавый след на белоснежном полу, подполз к Кицунэ. Хозяин, лишившийся двух глаз, глядел на Гррома единственным оставшимся со смесью страха и ненависти. Нео подполз вплотную и занес на распростертым врагом свой стеклянный нож. Но тварь преподнесла сюрприз. Щелкнула восьмипалая конечность, и прозрачное оружие рассыпалось прямо в ладони Гррома.

Нео отвлекся лишь на мгновение, глядя на высыпающиеся из кулака кровавые пылинки. Чем враг и воспользовался, накинувшись на него. Они катались по окровавленному, засыпанному мусором полу, борясь не на жизнь, а на смерть. Кицунэ больше не пользовался шамскими приемами, а положился лишь на мощь своих немалых мускулов. Грром, которого сдавило словно лапами жука-медведя, стал слабеть. Ведь совсем недавно он отбивался от волканов, это его жгли молниями, травили зельями и ковырялись в голове. Да и ел он уже очень давно. Грром терял силы.