Гаррош уставился на Бейна сузившимися глазами, и с легкой ухмылкой, которой Бейн не смог понять.

 - Что и требовалось доказать, - произнес он.

Взяв поводья своего кодо, Бейн взглянул на Вол'джина. Тролль печально посмотрел на него и почти незаметно покачал головой. Бейн ответил ему легким кивком. Он понимал мотивы Вол'джина. Собственно они были такими же, как у Бейна - Вол'джин должен был защитить свой народ от гнева Гарроша.

Мировая война.

Пока Бейн направлялся на запад, в сторону дома и спокойных равнин любимого Мулгора, он никак не мог решить, ослепила ли Гарроша власть... Или же он просто сошел с ума.

Джайна задавалась вопросом, как много времени прошло с тех пор, как случился ее личный катаклизм? Она потеряла счет дням, но была уверена, что не так уж и много времени прошло; две недели, не больше. Всего лишь полмесяца прошло, может меньше, с тех пор, как ее уязвила незаинтересованность Тралла в свержении Гарроша, и беспокойство поселилось у нее в душе. С тех пор, как они с Кинди ели вкусную выпечку, и больше всего она тревожилось, как бы ее ученица не заляпала книги глазурью.

Как меч ее закалили безжалостно и эффективно: погрузив в холод ненависти и мести из огня страданий, изменили, переделали, перековали. Но теперь, как и сталь, она сможет выдержать многое. Она не сломается и не расколется, ни от печали, ни от боли, ни от ярости. Больше никогда.

Она добралась до Терамора не телепортируясь, и не одна, а на широкой спине огромного синего дракона. Кейлек приземлился за чертой города, на пляже, где они однажды прогуливались и болтали, держась за руки. Он пригнулся, чтобы дать ей возможность легче соскользнуть на землю.

Приняв свой облик полуэльфа, он шагнул к ней.

 - Джайна, - сказал он, - еще не поздно поменять свое решение.

Она покачала головой.

- Нет. Я в порядке, Кейлек. Я просто... Должна увидеть. Своими глазами - уже незамутненными.

Они действительно были незамутненными, в буквальном и переносном смысле. Энергия тайной магии, отравляющая ее, исчезла. Ее волосы по-прежнему оставались белыми, с одной золотой прядью: такие повреждения не проходят бесследно. Но странное белое свечение покинуло ее глаза. Так же рассеялись остатки тайной магии и в Тераморе. Теперь он был достаточно безопасен - по крайней мере, для физической оболочки - чтобы Джайна могла вернуться во взорванный город.

Они поднялись на небольшой холм по пути. Здесь не было тел; должно быть прошло достаточно времени с момента падения бомбы, чтобы Вимор и все, кто доблестно защищал город со стороны моря, собрали или, по крайней мере, похоронили их. Орда, судя по всему, тоже приходила за своими мертвыми. Хоть свечение тайной магии и рассеялось, небо по-прежнему оставалось разорванным. Даже при свете дня, и тут, и там можно было увидеть изгибающиеся линии магии и проблески других миров. Джайна посмотрела сперва на изувеченное небо, затем, сглотнув, на распахнутые ворота.

Теплая рука скользнула к ней. Кейлек взял ее за руку неуверенно, готовый тот час же ее отпустить, если она того захочет. Но она не хотела. Они медленно шли по городу мертвых.

Видев эти разрушения ранее, Джайна была в какой-то мере подготовленной к увиденному. Столь знакомая, но по-прежнему ужасающая трагедия, и ее сердце разрывалось на части снова и снова, будто она опять узрела падение города. Дома по-прежнему кренились, деформированные или поврежденные магией. Но, в конце концов, земля начала исцеляться; Джайна больше не ощущала неправильное давление от почвы под ногами.

Она вздрогнула, когда холодный ветер коснулся ее. С любопытством Джайна повернулась к Кейлеку, создавшему его; затем она поняла, и почувствовала прилив печальной благодарности. Холод и сильный ветер сдерживали запах множества трупов, не позволяя ему затопить округу.

- Они не могут просто лежать здесь, - сказала Джайна, понимая, что голос ее дрожит.

- И не будут, - быстро заверил ее Кейлек. - Теперь, когда тут безопасно, мы можем достойно с ними попрощаться.

 Он не сказал "похоронить". Не от всех павших остались тела, которые можно было бы закопать. Те, кто странно парили в воздухе, ныне поддались гравитации, и уже более естественно лежали на земле.

Вещи, которые она заметила во время своего первого визита, оставленные и разбросанные, были большей частью разграблены. Она почувствовала прилив гнева, но быстро подавила его. Сейчас Орда была побеждена. Гаррош получил сокрушительный и позорный удар. А она была здесь не для того, чтобы предаваться гневу и ненависти. Джайна была здесь, чтобы смотреть и скорбить.

Ее нога соскользнула, слегка подвернувшись, будто она наступила на что-то частично зарытое. В солнечном свете блеснуло серебром нечто металлическое. Джайна наклонилась, чтобы поднять с земли оружие, и как только она это сделала, удивление и что-то похожее на трепет наполнили ее. Она подняла его, и грязь попросту слетела с прекрасного древнего оружия, будто ничто не могло запятнать его. Оно выглядело так же, как в день, когда его выковали. Джайна держала его с благоговением, однако оно не светилось в ее руках, как это было в начале с принцем людей, а затем с вождем тауренов.

- Страхобор, - прошептала она, удивленно покачав головой. - Поверить не могу...

- Он прекрасен, - сказал Кейлек, оценив булаву. - Похоже, это работа дворфов, если я не ошибаюсь.

- Ничуть, - ответила Джайна. - Магни Бронзобород подарил ее Андуину, который, в свою очередь, передал ее Бейну Кровавое Копыто.

Кейлек поднял голубую бровь.

- Это история, которую я бы хотел однажды послушать.

- Однажды, - согласилась Джайна, но не добавила "не сегодня". - Как странно, что мы нашли его именно сейчас.

- Ничего странного, - сказала Кейлек. - Определенно, это магическое оружие. Оно хотело, чтобы ты нашла его.

- Чтобы я могла вернуть его Андуину, - сказала она, и ей стало грустно от того, как сложились обстоятельства. Она так надеялась, что все трое снова соберутся вместе. Ныне надежда, разбита на части, как корабль о камни во время шторма, разбита Гаррошем Адским Криком и застывшим ужасом от мана-бомбы. - Это даст мне повод поговорить с ним. Извиниться. Я была очень грубой, когда мы разговаривали в последний раз. Я сожалею. Я очень... Сожалею.

 Она закрепила красивую булаву на поясе и кивнула Кейлеку, показывая, что готова продолжить.

Они шли, держась за руки, тихо и уважительно, и затем сердце Джайны снова защемило. Здесь было тело Страдалицы, которое Джайна обнаружила ранее. И Обри, и Маркус...

- Их тела, - сказала она, - Они выглядят...

- Непотревоженными, - закончил Кейлек. - Тайная магия ушла из них.

 Он не сказал больше ничего; этого и не требовалось. Джайна поняла, что если бы она нежно погладила темно-синие волосы Страдалицы, они бы не рассыпались, как хрупкое стекло. Теперь - нет.

Внезапное горе охватило ее.

- О, Кейлек... Если бы я не дотронулась до Кинди...

- Мы соберем то, что от нее осталось, Джайна, нежно и с любовью, - сказал Кейлек, предупреждая ее самобичевание. - Насколько мне известно, ее родители уже нашли самый хороший способ почтить ее память.

Джайна пошатнулась. Резкий звук горя и беспомощности вырвался из нее, и, прежде чем она поняла это, Кейлек уже держал ее в своих объятиях. Его руки обхватили ее, теплые и сильные, и она прижалась щекой к его груди и зарыдала. Он покачивал ее, как ребенка, и пока ее горе превращалось из мучительных рыданий в сдавленные всхлипы, она поняла, что может слышать две вещи: сердце Кейлека, ровно бьющееся напротив ее уха, и его голос, мягкий и низкий... Поющий.

Джайна не могла понять на каком языке, но этого и не требовалось. Сладкий и печальный, это был плачь - песнь скорби о павших, песнь, которая, похоже, существовала еще до рождения Калесгоса, возможно до создания самих Аспектов. Это было так же очевидно, как рассвет каждого нового дня, который неизбежно умирает на западе. Нет ничего старше смерти... Кроме самой жизни.