Хотя саму ферму нельзя было назвать жалким реликтом прошлого века, большой каменный дом и служебные пристройки сильно нуждались в ремонте. Однако в глазах Дэвида это место обладало магией Старого Света, и он, со своей компетентностью, очень быстро мог превратить его в современный дом невероятной красоты и ценности. И, главное, удивительно задешево.

Теперь о предыдущем владельце фермы: здесь выяснилось кое-что странное. И это второе звено в цепи вроде бы не связанных между собой событий и обстоятельств.

Старого Джейсона Карпентера в округе, мягко говоря, недолюбливали. Седобородый, молчаливый, холодный, ведущий затворнический образ жизни, с глазами серыми, как волны Северного моря, ни разу в жизни не улыбнувшийся ни человеку, ни животному — он владел фермой Кетлторп на протяжении почти тридцати лет. Не имел жены. Никакая служанка и даже никто из соседей никогда не посещали дом по приглашению старого Джейсона. Никто не заходил и в угодья, опасаясь пса и дробовика Джейсона. Даже торговцы проявляли осторожность в тех редких случаях, когда должны были доставлять припасы.

Однако Карпентер любил пиво и ром и дважды в неделю посещал отель «Траст» в Хардене. Он привык посиживать в курительной комнате и потягивать спиртное; при этом его бдительный пес Боунс лежал под столом, между ног хозяина. А клиенты привыкли немного побаиваться Боунса, но не в той мере, в какой пес боялся своего хозяина.

А теперь Джейсон Карпентер пропал. Заметьте, я не говорю «умер» — просто исчез. Ничто не подтверждало любой другой вывод, по крайней мере, в то время. А случилось это так.

В течение нескольких месяцев различные торговцы сообщали об отсутствии Карпентера на ферме. В конце концов, поскольку на протяжении того же периода его обычное место в «Трасте» тоже пустовало, местные полицейские явились на ферму и проникли в главное здание. Никаких следов старого отшельника обнаружено не было, однако полицейские вынесли оттуда документы — в основном, завещание, если можно так выразиться, явно оставленное на случай подобного расследования.

В этих документах отшельник писал, что в случае «прекращения владения» им фермой, дом, служебные пристройки и угодья «позволяется сровнять с землей, из которой они вышли»; но, поскольку позже выяснилось, что за ним числится значительный долг, имущество выставили на продажу, чтобы погасить его счета. Фактически дому угрожало нашествие судебных приставов.

Все это, естественно, заняло какое-то время, в течение которого дом, пристройки и поместье тщательно обыскали, по вполне понятным причинам. Но ничего не нашли.

Джейсон Карпентер исчез. Никто не слышал о существовании у него родственников; фактически, о нем вообще мало что было известно, как будто его никогда и не существовало. И для многих жителей Хардена это стало лучшей эпитафией.

Еще одно маленькое замечание: «прекращение владения» по времени примерно совпало с тем выбросом «глубоководного келпа» на праздник Креста Господня.

Итак, блестящее бракосочетание Дэвида Паркера и Джун Андерсон имело место в католической церкви Хардена, где даже мрачноватый фон труб каменноугольных копей и стояков водяного охлаждения не мог испортить веселье и торжественность момента. И, тем не менее, даже там, на забитых толпой улицах рядом с церковью, прозвучала нотка, диссонирующая с общим настроением. Всего одна, но и этого слишком много.

Когда под радостные, приветственные крики пара вышла из церкви, была осыпана конфетти и проталкивалась к машине, я услышал, как если бы это было сказано прямо мне в ухо или так, чтобы я непременно обратил внимание, старой каргой в шали и переднике. Стоя у порога своего дома с въевшейся в него шахтерской копотью и качая головой, она пробормотала:

— Ага, он увезет свою ладную женушку в Кетлторп, верно? Колокола звонят сейчас, это правда, но что насчет другого колокола? Он за долгие годы звонил только раз или два, с тех пор, как старый Джейсон поселился в доме, но теперь ходит слух, что он звонит снова, темными ночами, во время прилива.

Я отчетливо расслышал каждое слово, поскольку находился среди зрителей. Я был ближе других связан с празднеством, однако именно по этой причине у меня было много хлопот, и, только вывернувшись наизнанку, я сумел там присутствовать. Услышав гортанное бормотание старухи, я повернулся, чтобы найти ее, даже успел мельком ее заметить, а потом ее скрыла от меня орда мальчишек, кинувшихся подбирать брошенные пенни, трехпенсовики и шестипенсовики, когда машина с новобрачными отъехала.

К этому времени сгустились летние грозовые тучи, разразившиеся дождем по команде вспыхнувшей вдалеке молнии. Это положило конец проблеме. Толпа быстро рассеялась, я тоже заторопился в укрытие.

Однако… хотелось бы знать, что старуха имела в виду…

— Привидения? — повторил я.

Я столкнулся с Дэвидом в библиотеке Хартлипула спустя примерно три недели после свадьбы. Я, будучи ненасытным читателем, «подсевшим» на крутые детективные романы, входил в библиотеку, когда он выходил из нее.

— Привидения, да! — повторил он весело, но в то же время взволнованно. — На старой ферме обитают… привидения!

Его слова встревожили меня, но я тут же успокоился, когда он широко улыбнулся. Какие бы привидения ни обитали на ферме, он явно не боялся их. Может, это просто шутка? Я тоже улыбнулся.

— Ну, на твоем месте я не стал бы волноваться из-за того, что у тебя могут обитать привидения, учитывая, что последние тридцать лет фермой владел старина Карпентер. Это классический случай «попался, который кусался».

— Старый Джейсон Карпентер, — напомнил он мне, по-прежнему улыбаясь, хотя и не так ослепительно, — теперь исчез, не забыл?

— О! — Я почувствовал себя немного глупо. — Конечно, исчез. Но что ты имел в виду, говоря о привидениях?

— Местную деревенскую легенду, — ответил он. — Я слышал ее от отца Николса, который венчал нас, а он от предыдущего священника, и так далее. Передавалась из уст в уста на протяжении столетий, так сказать. Я не узнал бы о ней, если бы он не остановил меня и не спросил, как мы устроились на ферме. Не видели ли мы чего-нибудь — ну, вы понимаете — странного? Он не хотел больше ничего говорить, но я надавил на него.

— И?

— Ну, похоже, в первоначальных владельцах было что-то рыбье.

— Рыбье?

— Буквально! В смысле, они внешне походили на рыб. Или, может, на лягушек? Выступающие губы, широкие рты, чешуйчатая кожа, выпученные глаза… ну, все такое. Используя выражение отца Николса, они были «рыбоподобные».

— Спокойно, спокойно! — сказал я, видя, что он снова приходит в возбуждение. — Прежде всего, что ты имеешь в виду, говоря о «первоначальных владельцах»? Тех, кто построил дом и все остальное?

— О, боже, нет! — Он засмеялся, взял меня за локоть и увел обратно в библиотеку. Мы сели за стол. — Никто не знает, просто не помнит, кто построил этот дом. Если записи когда-то и существовали, ну… они давно утрачены. Господи, это, скорее всего, произошло еще во времена Рима! Похоже, дом такой же древний, как Стена Плача… или даже старше. Во всяком случае, на картах последних четырехсот пятидесяти лет ферма обозначена. Нет, я имею в виду ту первую, жившую здесь семью, записи о которой сохранились. Это относится ко времени двухсотпятидесятилетней давности.

— И эти люди… странно выглядели?

— Вот именно! И странность относилась не только к их внешнему виду. Это, наверно, просто случай регрессивных генов, результат беспорядочных межродственных браков. Как бы то ни было, местные побаивались их, хотя, ты понимаешь, никаких реальных «местных» в те времена здесь не было. В смысле, ближайшими деревнями и городками тогда были Хартлипул, Сандерленд, Дарем и порт Сихэм. Может, еще несколько других местечек, поменьше… я не проверял. Но в целом графство было необитаемо! И оставалось таким, более или менее, пока не построили современные дороги. Ну, а потом появились железнодорожные пути для обслуживания шахт, и развитие продолжилось.