Если бы продюсеры постучали в мою дверь в поисках типичного невротика, я немедленно отправила бы их к Йену Кессельману. Он воображал себя Вуди Алленом — ходил, как он, разговаривал, как он, и думал, как он. Он копировал Вуди Аллена во всем, за исключением одного. Йена тянуло не к молоденьким девушкам, а к пожилым дамам, возраста его матери, — дамам за сорок.
Многие женщины за сорок вполне привлекательны, так что сначала меня это не слишком беспокоило. Но затем случилось такое, что всерьез меня напугало. Во-первых, Йен хотя и отрицал данный факт, но приударил за моей мамой, когда та приехала в гости на «родительский день». Она-то, конечно, считала, что это круто, когда за тобой ухаживает парень из колледжа, но, после того как я объяснила, что Йен запал на нее, потому что она пожилая тетка, а вовсе не потому, что она выглядит моложе своих лет, мама поняла, что это не так уж хорошо.
— Он что, полагает, мне пятьдесят лет, или как? — обиженно восклицала она.
— Мама, но тебе действительно пятьдесят, — напомнила я.
— Да, но я не выгляжу на свой возраст.
— Согласна, но, видимо, Йен считает иначе.
Через Неделю после этого разговора мама сделала первую подтяжку лица.
Второе, что отвратило меня от Йена, — это его привычка непристойно ругаться, когда мы занимались сексом. Мне тогда было всего девятнадцать, и озвучивание порочных мыслей было приемлемо для меня лишь в фильмах с участием Шэрон Стоун, но отнюдь не в моей спальне. Впрочем, хотя это и выбивало из равновесия, но не только непристойности оттолкнули меня окончательно. Однажды, когда мы с Йеном занимались сексом у него дома и он бормотал нечто вроде «Да, мамочка, ты знаешь, что хочешь этого!», я заметила, что Йен смотрит на фотографию матери на ночном столике. В первый раз я сочла это случайностью. Подумала, что он просто смотрит вдаль, а фото попалось на глаза. Но во второй и третий раз никакой случайности уже не было. Три попадания — и Йен вышел из игры.
Из всех возможных местом обитания Йена, конечно, должна была стать Флорида — старушечья столица. (В хорошем смысле.) Уже в тот момент следовало понять, что Йен нисколько не изменился. Кто угодно понял бы, но только не я, глупая Делайла. Всю дорогу напевая вместе с «Эйс оф Бэйс» «Я видела знак!», чтобы поднять себе настроение, я привела свою дешевенькую потрепанную машинку в Талласси, выследила объект и выяснила, что тот работает инструктором по аэробике. Клуб, в котором он работал, назывался, естественно, «Фит 50», но мысль о том, что это может быть фитнес-центр для тех, кому за пятьдесят, даже не пришла мне в голову. Я поперлась в магазин, купила сексуальное трико, совершенно потрясающее, в стиле ретро. В нем я выглядела, как Джейн Фонда на видеокассетах восьмидесятых, — энергичной и агрессивной. На следующий день я поволокла свое двадцатидевятилетнее тельце в «Фит 50» и тут же выяснила, что мне не хватает двадцати одного года, чтобы быть туда допущенной.
Любая дура остановилась бы на этом, поняв, что за парень этот Йен. Кто угодно, но только не я, глупая Делайла. Независимо от того, сколько раз по пути до Флориды спела «Я видела знак!», я стукнулась лбом в каждый из них. Я не смогла сложить два плюс два, не смогла предположить, что Йен работает в «Фит 50», потому что он… скажем так… встречается с его владелицей. (Так оно и оказалось.) Я подумала, что это — просто совпадение, и, угрожая обвинениями в возрастной дискриминации, потребовала, чтобы меня впустили. Угрозы сработали — меня пустили.
Войдя в класс аэробики и окинув взглядом соперниц, я игриво подумала: «Сейчас сделаю всех этих старушек». «Подумала» — ключевое слово. Короче, я потеряла сознание на середине занятия. Вдобавок, как будто этого оказалось недостаточно, какая-то бабулька делала мне искусственное дыхание «изо рта в рот». Вот именно… ффу-у-у!
Покинув Флориду, мы с Евой отправились к № 12, Делавару Пепперу который проживал в Хьюстоне, Техас. Мы с Делаваром учились в одной школе, но встретились только через год после окончания колледжа, в 1998 году. Я тогда работала секретаршей, отвечала на телефонные звонки в дизайнерском бюро и однажды сидела в перерыве на лавочке, слушала «Олли Макбил», стараясь не есть, а просто «выгуливать юбку», как вдруг он подошел ко мне и поздоровался. Сказал, что рад меня видеть, спросил, как дела, как поживают мама и Дейзи, а я не врубилась, кто он такой. Минут двадцать, пока мы болтали, я рылась в памяти, пытаясь понять: «Кто этот парень?» Смятение, вероятно, было настолько заметно, что следующий вопрос Делавара прозвучал так: «Ты меня не узнала, да?» Я кивнула и призналась — при этом жутко смутилась.
— Делавар Пеппер, — произнес он, пытаясь пробудить мою память. — Мы вместе ходили в школу.
Я по-прежнему не находила зацепок, но изобразила узнавание и воскликнула:
— Ой, Делавар, прости! Как приятно тебя встретить!
Чувствуя себя немного виноватой, я пригласила Делавара выпить вечером с друзьями. Он пришел и весь вечер нудел о том, как окончил Гарвард и что собирается поступать в Массачусетский технологический, чтобы получить степень. Он был такой тупой — на самом деле просто скучный, — но меня все же что-то в нем привлекало. Полагаю, дело было в том, что он представлял собой своеобразный вызов. Внешне Делавар был скучный и чудной, но внутри — загадка. Я думала, если смогу разломать скорлупу и раскрыть его истинный потенциал, стану лучше всех тех людей, которые не обращают на него внимания. Тем вечером я позвала его с собой и мы занимались сексом — не слишком хорошим. Делавар был неопытен и каждые десять секунд останавливался передохнуть.
В общем, это была наша единственная ночь. Несколько дней спустя я порвала с ним, потому что от него пахло макаронами. Серьезно. Мне неловко признаваться, потому что это глупо, но так оно и было. Через несколько дней после нашей ночи любви Делавар зашел ко мне как раз в тот момент, когда я приготовила большую кастрюлю макарон с сыром. Очень вкусных, с целым пакетом тертого сыра, и я ужасно хотела сожрать их сама. Помощники мне были не нужны.
Переступив порог, Делавар сразу перешел к активным действиям, а я хотела… только макарон с сыром. Он целовал меня, а я думала: «Мои макароны остывают… сыр не будет нежным и тягучим… он свернется и застынет». Я не могла больше терпеть, вывернулась из объятий и заявила, что у меня гипогликемия, поэтому нужно срочно поесть. Я предложила и ему, чтобы он не чувствовал себя отвергнутым. Простая дань вежливости. После еды он опять полез целоваться, а я оттолкнула его, на этот раз откровенно грубо. Рот у него был теплый и липкий от макарон, да вдобавок от него теперь пахло сыром. И все было кончено.
Мне всегда было любопытно, что случилось дальше с Делаваром, и когда я прочла, что он живет в Хьюстоне, удивилась, какого черта он там делает. Продежурив у его дома три дня, я начала думать, что так никогда этого и не узнаю, но затем внимательнее перечитала записку Колина, обнаружила номер рабочего телефона и позвонила. И быстро выяснила, что Делавар ничего не делает в Хьюстоне и вообще на Земле. Голос в автоответчике вместо обычного «Привет, я не могу ответить на ваш звонок» произнес кое-что еще…
— Привет, это доктор Пеппер. (Ага, доктор Пеппер — он все-таки получил степень после окончания Массачусетского технологического.) Я не могу сейчас ответить на ваш звонок, потому что нахожусь на шаттле «Дискавери», обслуживающем космический телескоп «Хаббл». Кстати… Привет, мам!
Именно так — шаттл «Дискавери», космический телескоп «Хаббл». Делавар Пеппер, парень, с которым я так глупо рассталась из-за того, что от него пахло макаронами, теперь работает в НАСА. Хьюстон, у нас проблемы. Точнее, у меня. Остается лишь сокрушаться, что семь лет назад повела себя как последняя идиотка.
Но мы с Евой не сдались, нет. Мы уселись в машину и поехали в маленький зачуханный городишко в сердце Канзаса, дабы встретиться с № 5 и № 9 — близнецами Томпсон. Разумеется, не с теми Томпсонами, которые спели «Держи меня», хит 80-х, а просто близнецами, фамилия которых случайно оказалась тоже Томпсон. Не горжусь этим, но да, я спала с братьями. Не одновременно, ничего подобного. (Я все-таки не такая дешевка.) Со вторым я трахалась через два года, и в свою защиту могу сказать, что сделала это только потому, что приняла его за первого. Эти парни были абсолютно одинаковы, правда.
