С мавзолейного холма открывался хороший вид на столицу и на море. Место довольно торжественное. Рядом с мавзолеем под стеклянной защитой на деревянных колодках хранится белый бронированный автомобиль, перевозивший Папу во время юбилейных торжеств. Машину называют «папамобиль», его прозрачный пуленепробиваемый колпак надежно защищал Понтифика.

Это был предпоследний пункт экскурсии. На самой окраине города, около трассы, наш автобус свернул к небольшой мастерской по обработке черных кораллов. При ней имелся маленький магазинчик – видимо, Виктор имел определенный процент за внимание к его хозяевам. Однако изделия из черного коралла, внешне почти неотличимого от черной эбонитовой пластмассы, меня не впечатлили. Зато всем желающим вновь предлагалась традиционная мамахуана, несколько «дринков» которой я опять с удовольствием опрокинул внутрь, предвкушая знакомые ощущения. Они не заставили себя долго ждать, и я «влюбился» в молодую мулаточку-продавщицу, попросив ее попозировать для фото. Она с радостью согласилась, и мы с ней обменялись вспышками: я – фотоаппарата, она – белоснежной улыбки. И это была единственная аборигеночка, фото которой мне захотелось оставить на память.

Из столицы

Назад мы ехали под грузом впечатлений и усталости. Виктор наконец-то взял заслуженный тайм-аут для своего натруженного горла. По пути назад мы вновь проезжали Сан-Педро, Ля-Роману и Игуэй. Ля-Романа запомнилась огромным сувенирным супермаркетом, трудно представить, чего там не было. Но особенно впечатлил меня сигарный отдел, вытянутый вдоль одной из стен для удобства экспозиции громадного ассортимента сигар, обслуживали его человек восемь продавцов-мулатов. Интересно, что продавщиц в супермаркете было немало, но вот сигарами, видимо, доверяют торговать только мужикам. Когда я достал свой «фотик», продавцы, засверкав улыбками, как по команде, «выгнулись», подняв руки в приветственном жесте – кадр получился что надо.

Справа от супермаркета за забором строился шестиэтажный жилой дом. Механизации совсем немного, башенного крана не было вообще – всё необходимое, похоже, поднималось на руках. Толщина внешней стены совсем небольшая – в один блок серого известняка, главного строительного материала Доминиканы. Обратило на себя внимание, что в стене по всей высоте дома шла стальная арматура через определенное расстояние друг от друга – трясёт здесь регулярно.

У светофора на перекрестке двух главных улиц Ля-Романы, «работала» бригада черненьких пацанов-попрошаек, человек двадцать. Один из них прилип к моему окну, автобус, повторюсь, был небольшой и невысокий. Господи, какие у него были глаза! Полные мольбы, отчаянно взывавшие к жалости и состраданию. У наших цыганят, промышляющих на перекрестках тем же нехитрым ремеслом, я таких не видел никогда. Я уже отодвинул было стекло, чтоб подать ему, но Виктор остановил.

– Не стоит этого делать. Во-первых, он отнесет деньги своим родителям-бездельникам, которые, возможно, сейчас преспокойно раскачиваются в гамаках, и они вечером напьются. Во-вторых, другие попрошайки заметят, облепят автобус, побегут за ним, а движение, обратите внимание, очень оживленное. Как-то у меня на глазах одного из них, побежавших за подачкой, сбила машина. Не волнуйтесь, они получают пособия, здоровы, но совершенно не желают трудиться. И таких полно.

По пути мы не раз пересекали железнодорожные переезды. Магистралей, в нашем представлении, в Доминикане нет – одни узкоколейки, протянутые к плантациям сахарного тростника, на них пыхтят допотопные тепловозики. На одном из переездов мы остановились в ожидании – состав перевозил стебли тростника, увязанные в огромные снопы, загруженые в полукрытые вагоны вертикально.

Виктор все бормотал: «Только бы успеть проскочить Игуэй до шести, только бы успеть…». Почему он так страстно этого желал, я вскоре понял, ибо проскочить до шести вечера, часа-пик, мы не успели. Зато я как будто бы совершил пешую прогулку через весь город – настолько медленно мы ползли. Это неудивительно: правила дорожного движения в стране явно не в почете. Знаков приоритета я не заметил, поэтому, кто кого и как пропускает, не понял. Наш автобус то дергал с места, то кому-то отчаянно сигналил, то сдавал назад. Добавить к этому армию упоминавшихся выше мотоциклистов без касок, которые лезли в любую образовавшуюся щель между автомобилями – и картина становится предельно ясной. Однако никто не ругался и не старался другим «объяснять» свое видение ПДД – медленно, но верно, мы двигались вперед.

Игуэй – духовный центр Доминиканской республики, там находится главный католический собор страны. Архитектура его мне, честно говоря, не очень понравилась – какая-то модерновая. Кстати, кроме храма на Площади Колумба в столице, других старинных, величественных соборов я больше не увидел. Статус встречаемых построек-костелов определялся только по наличию креста на крыше, а так – домик как домик, ничего особенного, не в пример нашим монументальным православным соборам. Народ, со слов Виктора, в Игуэй набожный, сюда в католические праздники со всей страны собираются паломники.

Кафедральный собор стоит в окружении рощи королевских пальм. На Эспаньоле растут 26 видов пальм, но королевская считается самой красивой: половина ствола, по цвету коры, серая, половина – зеленая. Обе половины разделены четкими кольцами, белым и черным, а выше кроны листвы на несколько метров вверх тянется острый шпиль.

На одной из центральных улиц я увидел огромную искусственную елку, украшенную гирляндами и крупной красной звездой на верхушке – точь-в-точь как у нас. Виктор опять с иронией прокомментировал: «Елку поставили еще в октябре, может быть, к маю уберут». Что тоже характеризует неторопливых доминиканцев. Деревьев вдоль нешироких улиц почти не было.

Кругом полно школьников – все одеты в светлую униформу и белые гольфики. На дорогах во множестве встречаются классические желтенькие курносые школьные автобусы. Обязательное образование в Доминикане шестиклассное, но учатся ли попрошайки с перекрестков – вопрос.

Домики в Игуэй, в основном, двухэтажные. В одном из кварталов, похоже, жили мясники: стены первых этажей почти всех домов украшали гирлянды из сырого мяса. Они были развешены на веревках вдоль фасадов у самой дороги. Виктор уверил, мясо портится не так быстро, как можно было бы предположить, лишь подсыхает на солнышке. И хотя мух вокруг я особо не заметил, но, как говорится, «свежо предание…» – от этой картины стало как-то немного не по себе.

«Протиснувшись» через Игуэй, я получил полное представление о типичном доминиканском, да и, вообще, карибском городе. После этого, честно говоря, уже не хотелось выйти погулять по городку Баваро, который примыкал к отелю – ничего нового я б не увидел, а вездесущие неугомонные торговцы всё равно не дали бы спокойно побродить.

Вернулись мы в отель уже в полной темноте, счастливые и голодные. Тепло попрощавшись, Виктор поинтересовался нашей следующей экскурсией – у большинства экскурсантов она была запланирована в городок художников Альтос де Чавон и на остров Саона в Карибском море. «Тогда вашим экскурсоводом, скорее всего, будет Алекс – колоритный молодой мужчина, настоящий русский человек в черной «оболочке». Чем заинтриговал нас до предела.

Альтос де Чавон и Саона

Алекс оказался высоким плотным человеком, лет тридцати пяти, веселым, с очень добродушным лицом. Он был очень чернокожим: как выяснилось, его мать и вовсе – кенийка. Одет Алекс был, не в пример элегантному Виктору, очень просто: белая футболка, джинсы, босоножки. В «табели о рангах» по цвету кожи он котировался, видимо, невысоко, поэтому сопровождавшие нас молодые ассистенты, явно не обремененные образованием, относились к нему запросто. И это несмотря на то, что он, экскурсовод, свободно владеющий экзотическим для Доминиканы русским, по своему служебному положению был, несомненно, выше их на порядок. Однако Алекса подобное положение вещей, похоже, ничуть не смущало.