Все же радовало то, что злобный мут не убил его, а лишь приспособил для мелких поручений. Можно было попытаться убежать — рвануть в сторону со сравнительно безопасной улицы. Но Тим знал: до Форта ему не добраться. Он слишком маленький и слабый. Он понятия не имеет, в какой стороне находится Кремль и примкнувший к его стенам Форт. Но была еще одна причина, чтобы выжить любой ценой, — спасти сестренку, оставшуюся в душном подвале врагов человеческого рода.

У поворота кривой, грязной улицы его остановило протяжно-ленивое:

— Не надоело?

И глухо-недовольное в ответ:

— Не надоело…

Тим замер, ощутив новую волну страха. Так перекликаются нео в своих передовых дозорах. Эти вопли с детства врывались в сон, напоминая о страданиях и смерти, царящих снаружи, за крепкими стенами. Напороться на такую сторожевую десятку и для бывалых дружинников — смертельно опасное приключение. А он должен идти туда один — маленький и слабый…

Тим опустил взгляд. Тяжелый сверток болезненно оттягивал руки. Мальчик шмыгнул носом и зашагал вперед — прямо к безобразному кострищу посреди улицы, с тлеющими в нем костями.

Он ожидал увидеть мутов-дозорных прямо перед собой. Но те возникли по сторонам — незаметно, как тени, даром что с виду неуклюжие уроды. Быстро приблизились, обдавая звериной вонью, и тяжело задышали в затылок.

— Пришло! — прозвучало над ухом.

Тим резко обернулся. Над ним высился крепкий нео со шрамом, перечеркнувшим морду. Настоящий воин, не чета их облезлому надсмотрщику. В бугристых мускулах играла сила и злоба, взгляд тяжелый, мутный.

— Пришло! — разнеслось меж мутами.

Тим все еще не мог понять, что имеют в виду эти страшные полулюди.

— Вот! — сказал он, протягивая сверток.

Здоровяк со шрамом небрежно выдернул сверток из рук мальчишки. Тряхнул — и из дырявой кожи с глухим стуком вывалился на разбитый асфальт массивный тесак на короткой деревянной ручке. Здоровяк поднял оружие, попробовал остроту лезвия и довольно ухмыльнулся облезлому приятелю.

— Мясо пришло! — нетерпеливо облизнувшись, сказал какой-то тощий нео. Откуда-то слева донеслось утробное урчание голодного желудка. Испуганный взгляд Тима выхватил валявшиеся в стороне обрывки грязно-желтой ткани. Из такой была сшита куртка так и не вернувшегося Косого.

Только сейчас до Тима дошло, что он принес этим чудищам.

Инструмент для разделки собственного тела.

Вот, значит, куда они отправляют детей. Хитро придумано: мясо само доставляет себя по отдаленным дозорам. Правда, сколько того мяса в мальчишке? Но что он знает о привычках и вкусах этих чудовищ…

Нужно было бежать, отчаянно прорываться на свободу… Но странное оцепенение овладело телом. Да и куда бежать, когда вокруг переминаются пятеро крепких людоедов?

Нео со шрамом небрежно ухватил мальчишку за волосы, без усилий приподнял, повертел в воздухе, разглядывая «угощение». Тим пискнул от боли, вцепился пальцами в мохнатую лапу. Но мут того будто и не заметил.

— Что-то совсем хилый, — пожаловался он. — Одноглаз совсем жадный стал, мелочь одну присылает. Так и с голодухи сдохнем.

— Давай-давай! — нетерпеливо забормотал тощий. — Мне, чур, печень!

— Не больно ли жирно? — отозвался нео со шрамом. Тесак в его руке мелькал перед носом Тима. Мут задумчиво помахивал этой жуткой штукой, примериваясь, с чего начать разделку. — Дай-ка я ему череп вскрою, давно живыми мозгами не лакомился…

Тим не выдержал и закричал. Нет, завизжал — истошно, тонко, как загнанный в угол крысеныш. Нео заржали. Похоже, крик жертвы для них — лучшая приправа к свежему мясу.

— Горластый, — одобрительно заметил мучитель, легко чиркнув по шее жертвы острием тесака. Из пореза побежала тонкая струйка крови. Нео вывалил черный язык, лизнул. — Вкусный!

Тим уже сорвал голос от крика, омерзительное прикосновение горячего языка чуть не лишило его сознания. Все это казалось дурным сном, страшной сказкой. Но боль настойчиво твердила: все взаправду, малыш…

Мут ухватил мальчика за шею, примерился, чтобы точным ударом снести крышку черепа, открыв доступ к живому лакомству. Размахнулся — и удивленно замер. Рука его отчего-то не завершила удар. Вместо этого крутнулась в воздухе, разбрызгивая темную кровь, и шлепнулась наземь, продолжая сжимать тесак.

Удивились, похоже, и остальные мутанты. Хотя им следовало бы испугаться. Что они и сделали — да только поздно. Слишком уж увлеклись они разделыванием жертвы, потеряв из виду обладателя клинка, отсекшего вожаку руку. В бою так и бывает: потеряешь врага из виду — и снова увидишь его лишь в Краю Вечной Войны, месте встреч убийц всех времен и рас.

Тим еще не успел вывалиться на асфальт из второй, ослабевшей руки мучителя, как все было кончено. Муты сами превратились в рубленое мясо — лакомство для вездесущих падальщиков.

Парнишка еще не понял, что произошло. Он рефлекторно пытался подняться, но ноги скользили в кровавой жиже, вытекавшей из мертвого мута. Неожиданно для себя самого он оказался стоящим на сухом асфальте. Над ним же, возвышаясь горой, стоял незнакомец. Было в нем что-то неуловимо знакомое, хотя этого человека Тим видел впервые.

Догадка пришла быстро. Незнакомец был вестом. Это так поразило мальчишку, что он разом забыл о близости смерти. Мальчик знал, что все взрослые мужчины его племени погибли, сгинули, как и его отец, которого он уже начал забывать. А этот был жив. И стоял во всей красе — длинноволосый, в легкой пластинчатой броне, с парой револьверов на бедрах, с окровавленным мечом в руке. Настоящий воин из сказочных рассказов матери. Где он мог его видеть? Может, когда его, совсем несмышленого, мать несла на себе из далекого Бункера в спасительный Кремль?..[2]

— Откуда ты здесь взялся, малец? — спросил незнакомец.

— Я не малец, я вест! — гордо сказал Тим. — Такой же, как ты!

— Вот как? — медленно произнес спаситель, разглядывая мальчика. — Тогда шагай за мной, вест. Я отведу тебя к Форту.

Воин вогнал меч в ножны, переступил через труп тощего мута, пнул отрубленную голову и неторопливо зашагал прочь. Тим послушно засеменил следом, не отводя взгляда от изрубленных тел своих неудавшихся убийц. Но, сделав несколько шагов, замер. И произнес дрогнувшим голосом:

— Я не могу идти один!

Незнакомец остановился, вопросительно посмотрел на мальчишку.

— У меня там сестра осталась. — Тим махнул головой в обратном направлении, туда, где осталось страшное логово нео.

— Ей не поможешь, — отрезал незнакомец. — Идем!

— Я не пойду, — мрачно сказал Тим. Даже сжал маленькие кулаки, позабыв, насколько они слабы против монстров этого мира.

Воин внимательно посмотрел на мальчика. Кивнул:

— Что ж, ты и вправду вест. Придется тебе помочь.

Зигфрид прикидывал шансы. И шансы складывались не в их пользу. Мальчишка появился совсем некстати. У воина были другие планы, но братство вестов — это святое. Даже если встреченный тобой вест — несмышленый молокосос. Плюс важное обстоятельство, на которое делает поправку всякий, стремящийся выжить в этом суровом мире, — цена вопроса. Мальчишку, конечно, он не бросит. Но стоит ли жизнь двух здоровых вестов одной маленькой девочки, про которую известно лишь то, что ее удерживают в логове злобных тварей?

Логика подсказывала, что не стоит. Честь говорила обратное. Честь вообще погубила многих отважных воинов. Но, видимо, это важная штука, раз за нее принято отдавать свои жизни. Кроме того, малец утверждает: там держат еще каких-то детей. Зигфрид не слышал, чтобы у кремлевских в последнее время пропадали дети. Но даже если это чужаки — есть смысл спасти их и пополнить скудный генофонд Кремля.

— Ты ворвешься и перебьешь их? — воинственно спрашивал Тим, с трудом поспевая за воином.

Зигфрид едва заметно улыбался и отвечал:

— Не все так просто, боец.

— Но ты же десятку положил одной левой! — горячился Тим.