Он разыскал проезжую дорогу, что проходила по дну ущелья, и с самыми первыми бликами рассвета двинулся по этой дороге через ущелье, которое тянулось километров на пять.

И здесь с первых шагов уловил юн запах светящихся газов. Поначалу запах был слабым, да и все его внимание привлекало свечение. Но запах не проходил. Он то слабел, то усиливался, но не исчезал. Неприятный, но терпимый, чуть тухловатый запах...

Светало. Через двадцать минут скольжения на лыжах по дороге Игнат звериным чутьем уловил, что за ним наблюдают. Через минуту его громко окликнули:

— Эй, ты! — крикнул хриплый раздраженный голос,— стой!

Разведчик слышал, как щелкнул затвор «шмайссера».

Он остановился, выжидательно глядя в сторону выкрика.

Из лесочка, нависающего над дорогой, спустились двое. Один был в длинной нашей офицерской шинели без ремня, другой — в черных куртке и брюках ОУНовца и шапке такой же почти, как у Игната, только черного цвета. У обоих одежда без знаков различия и сильно поношенная. Тот, что в шинели, был без шапки, густая жесткая черная шевелюра заменяла ее.

Подошли, держа Игната под дулами автоматов. Затем черноволосый шагнул к нему вплотную, а второй — ОУНовец — настороженно уставил на разведчика злобный взгляд и ствол своего «шмайссера».

Черноволосый обыскал, причем очень грамотно, и взял все оружие. Все, кроме одного ножа,— не нашел. Когда обнаружил чисто спрятанный «вальтер», произнес: «Ого!», но больше ничего не сказал.

— Иди! — буркнул ОУНовец, ткнул Игната дулом в спину, и черноволосый тоже вскинул автомат.

Игната повели прямо к проему, который он высмотрел ночью. Часовой у входа встал, отдавая честь, ОУНовец кивнул в ответ — он был, видимо, старшим по положению.

Пять шагов по узкому подземелью и Игнат оказался в небольшой землянке, точнее пещере. На табуретке за столом сидел узколицый усатый человек в кителе польского капитана. На столе и на полках горели три толстые стеариновые свечи. Сбоку была самодельная затворенная деревянная дверь, ведущая, видимо, в другое помещение.

— Кто такой? Что здесь шляешься? — голос поляка был резким, пронзительным, тон его обращения был похож не на вопрос, а на обвинение. По тону капитана Игнат почувствовал, что этот нервный может его вообще расстрелять без всяких вопросов и ответов.

Игнат несколько секунд помолчал, затем негромко и спокойно сказал:

— Я бы хотел говорить с самым главным у вас, с командиром, господин капитан.

— А я что тебе, не командир? Пся крев!

— Если вы, господин капитан...

— Говори: пан капитан!

— Если вы, пан капитан, самый главный, то вы и нужны мне.

— А у тебя что, к нам — ультиматум? Почему тебе нужен самый главный? От кого ты?

Голос капитана стал тихим и вкрадчивым, и разведчик еще более ощутил близкую опасность.

— У меня не ультиматум. Но предложение есть. Думаю, оно заинтересует вас. Я ни от кого, я от самого себя.

— Ах ты от самого себя? А кто ты такой, чтобы ставить условия? Принц уэльский? Или принц датский Гамлет? — капитан засмеялся,— пся крев, да я поручу допросить тебя сержанту и заранее прикажу после допроса расстрелять! — Он снова засмеялся.

— Пан капитан! — Это вмешался в разговор ОУНовец, он и черноволосый стояли поодаль,— может, подождем Вороного?

— Молчать! — Капитан вскочил, замер как истукан и деревянным голосом произнес, обращаясь к двоим своим помощникам. — Вам известно, что пан командир будет только завтра, но я уже сегодня разберусь с этим лазутчиком. На то я и его заместитель. И пра-а-шу не вмешиваться!

ОУНовец и черноволосый молча вытянулись. — Так какое у тебя предложение к нам?

— Я бы хотел о нем доложить командиру, пан капитан.

— Так, так... Значит, только пану командиру, говоришь?.. Так, так... А как ты сюда попал? Каким путем, я тебя спрашиваю, ты попал сюда? Может, тебя энкавэдэ с самолета сбросило? Отвечай!

— Я пришел пешком.

— Откуда?

— Последнее время воевал против русских в отряде Зарудного. В Карпатах.

— Знаю. Это около трехсот километров отсюда. Думаешь, нельзя проверить? Можно. Я проверю. А что проверять? И так ясно, что ты лазутчик! Не ты ли выдал Зарудного, сволочь?! Отвечай!

— Я был на базе, когда отряд окружили войска. Кто-то выдал. Но те, кто выдал, не вернулись в отряд.

— А ты знаешь, кто не вернулся?

— Знаю. Но их на задании было четыре группы. Всего двадцать пять человек. Кто-то из них.

— Врешь ты все, пся крев! Какое оружие вы у него взяли?

— «Шмайссер», «парабеллум», «вальтер», шесть гранат и нож.

— Хорошо обыскали?

— Так точно, пан капитан! Ничего больше нет.

— Вооружился ты крепко. Может, нас разгромить собирался? А?

— Я, пан капитан, со времен войны, как служил у немцев, привык с собой носить все это оружие. Всегда пригодится.

— Теперь тебе оно уже не пригодится! Кто тебя подослал? Отвечай, сволочь!

Капитан резким и неожиданным движением ударил Игната ногой в живот. Но для разведчика этот удар не был внезапным, он ждал этого или иного выпада и просто напряг брюшные мышцы. Удар не возымел действия: Игнат только чуть вздрогнул, хотя поляк бил изо всей силы.

Капитан на миг опешил, он ожидал, что пленник скорчится и рухнет, а тот почти не шелохнулся. Это задело его самолюбие и привело в неистовое бешенство. Он раскрыл рот, хотел что-то сказать, но от ярости задохнулся. Было ощущение, что он, как рыба без воды.

ОУНовец и черноволосый побледнели. Они боялись гнева капитана.

— Красная... русская... сволочь! Пся крев! Сучье племя! Брюхо у тебя крепкое? Проверим! — он торопливо открыл деревянную кобуру, висевшую у него через плечо на ремешке, и выдернул из нее «маузер».

Игнат рванул руку капитана с «маузером» на себя, чуть присел, поляк упал грудью на колено разведчику, и тот почти машинально выдернул свой потайной нож и всадил его капитану под левую лопатку. Еще через мгновение тело капитана валялось у стены, а Игнат стоял напротив двоих из банды, наведя на них капитанский «маузер». Другого выхода не было.

2. АТАМАН ВОРОНОЙ

Оба молча подняли руки. Игнат понимал, что за боковой дверью может оказаться десяток или больше бандитов, но не это главное. Он пришел сюда не за тем, чтобы порешить нескольких бандеровцев. У него совсем другая задача.

— Опустите руки, господа! Они растерянно опустили.

— Я никакой не красный, кто я такой, я сообщу вашему командиру, пану Вороному. Определите, господа, место, где я могу его подождать.

Он шагнул к ОУНовцу и подал ему рукояткой вперед «маузер».

— Что ж ты нашего капитана шлепнул? — ОУНовец смотрел строго, но с затаенной опаской. Ведь на их глазах невооруженный, тщательно обысканный пленный, как фокусник, извлек из воздуха нож и убил капитана, в руке которого был «маузер». Причем, все это произошло с такой быстротой, что они, если бы даже хотели, ничего не успели бы сделать.

ОУНовец навел «маузер» на Игната и сказал:

— Ладно, пойдем, я тебя отведу, там подождешь пана командира. — Он произнес все нарочито спокойным тоном, чтобы не раздражать этого незнакомца. Тот явно напугал обоих видавших виды бандитов. Тем более, он сам не сопротивляется, хочет ждать командира.

Его вывели из подземелья на склон, провели с полсотни шагов в узкий боковой овражек, и он увидел в конце овражка вырытый в земле капонир, и в нем — по виду вполне исправный немецкий бронетранспортер. За машиной в снегу был такой же вход в землю, как тот, куда его ввели вначале. Согнувшись, он прошел вслед за черноволосым. ОУНовец, уже с автоматом наизготовку, шел сзади, на всякий случай, шагах в десяти.

Его закрыли в подземную крохотную каталажку, где вместо пола — голая подмерзшая земля, а вместо двери — тяжелая деревянная решетка. Крепко сколоченная из толстых, в кулак толщиной, дубовых жердей коваными гвоздями, решетчатая дверь казалась неприступной. Но Игнат знал, что при необходимости может разломать ее. Сейчас ему этого не нужно было. Ему нужен был командир банды.