Парк действительно оказался красивым и ухоженным; Мартин имел право обижаться. Маркби гулял по лужайкам, охваченный мрачной завистью: у него вряд ли когда-нибудь будет время хотя бы на то, чтобы разбить собственный сад! Может быть, он выбрал не ту профессию. Может, надо было заняться садоводством — как Мартин. Оглядываясь на прожитые годы, Маркби сам себе удивлялся. Почему он в самом деле не стал садоводом? Правда, в молодости ему и в голову не приходило зарабатывать себе на жизнь тем, что он считал забавой.
Он добрался до самого удаленного от дома края парка; дальше начинались поля. Маленький участок оставили невозделанным — судя по всему, умышленно. Рядом с маленьким прудиком, поросшим камышами, стояла деревянная скамейка. Старший инспектор сел на нее и добрых полчаса наслаждался красивым видом, наблюдая за птицами и белками. Ярко светило солнце; несмотря на ранний час и утреннюю прохладу, ласковые солнечные лучи растопили его тревогу. Маркби поднял лицо кверху и закрыл глаза. Как здесь покойно!
Он открыл глаза, услышав чьи-то шаги. В нескольких шагах от него остановился Мартин — наверное, закончил работу у ворот. Заметив, что старший инспектор на него смотрит, садовник сказал:
— Мистер Константин любил здесь сидеть.
— Вполне его понимаю, — ответил Маркби. — Вы с ним, наверное, хорошо ладили?
— Конечно. С ним все хорошо ладили. Он был очень добр ко мне.
— Кстати, примите мои поздравления. Парк просто превосходен. Один из лучших частных парков, какие мне приходилось видеть.
— Спасибо. — Мартин немного оттаял и даже слегка улыбнулся.
Но Маркби не успел наладить отношения с садовником: им помешали.
Услышав кашель, Мартин резко повернул голову. Маркби тоже развернулся и увидел, что к ним приближается третий: Хокинс шагал к ним по влажной траве, и на его узком, худом лице застыло подозрительное выражение.
— Хочу с вами поговорить, — обратился он к Мартину.
— Да, сэр.
Мартин уставился на суперинтендента без всякого выражения.
Хокинс скользнул взглядом по Маркби:
— Не здесь. Ступайте к гаражу. Там и побеседуем.
После того как Мартин ушел, Хокинс снова переключил внимание на Маркби.
— Загораете? — язвительно осведомился он.
— Да, вроде того. Я восхищался парком.
— Терпеть не могу садоводство! — неожиданно злобно выпалил Хокинс. — В детстве я постоянно работал на участке у отца. Мы обязаны были проводить там все субботы — пололи, поливали и так далее. Если мы отлынивали, нам не выдавали карманных денег. Любая мелочь доставалась тяжким трудом! Отец без конца заставлял перекапывать землю. Вы когда-нибудь занимались двойной перекопкой? Пытка, и больше ничего! Такое детство навсегда отвратило меня от садоводства!
— Очень жаль.
Хокинс пожал плечами и, подойдя к прудику, заглянул в него.
— Там, наверное, водятся тритоны.
Судя по тому, как резко Хокинс сменил тему, Маркби понял, что суперинтендент собирается огорошить его каким-то неожиданным вопросом. Хокинс продолжал:
— Садовник что-нибудь рассказывал вам про себя?
— Хотел, но вы его перебили! — довольно сурово ответил Маркби. — Еще десять минут, и я мог бы узнать что-то важное…
— По-вашему, ему известно о бывшем хозяине что-то, чего пока не знаем мы?
— Он очень благодарен Константину за то, что тот взял его на работу. Считает его добрым. Вряд ли Мартин станет при вас плохо отзываться о покойном хозяине!
— Да уж, слыхал. Его тут все просто обожали! — проворчал Хокинс. — Мы все еще копаем, но, если где-то и есть грязь, нам еще предстоит ее найти. Щедро жертвовал на благотворительность, безупречно честен в делах, счастлив в браке. Настоящий столп общества! И все же у каждого найдется свой скелет в шкафу. Правда, если у Константина и есть таковой, то шкаф надежно заперт, а ключа я пока найти не могу. — Хокинс помолчал. — Детей у них, конечно, нет; поговаривают, что его жена не прочь посмотреть налево. Но даже если и так, муж как будто не возражал. Вот пока единственная ниточка…
— Глупый флирт! — буркнул Маркби.
— Чего-чего?
Хокинс повернул узкую голову на длинной тонкой шее; Маркби показалось, что суперинтендент похож на черепаху.
— По-моему, она слишком ценила свой брак, чтобы рисковать. — Маркби указал в сторону «Малефи». — Взгляните, чего ей пришлось бы лишиться!
— Мне нужна зацепка, — капризно заявил Хокинс. — Можете предложить что-нибудь получше?
— Он сменил имя. Помните, я говорил, перед самой смертью он пытался мне что-то сказать? Почему имя казалось для него таким важным?
— Мы связались с кипрскими властями. Судя по всему, они, как и все остальные, считают, что он сменил имя исключительно из деловых соображений. А учитывая то, что сейчас творится в Ливане, навести справки там практически невозможно. Мы очень многого не знаем! — Хокинс возвел глаза к небу. — Я говорил с его вдовой. Она знает, что он сменил имя, но это случилось задолго до их знакомства. Она даже не сумела припомнить, как его звали на самом деле. Когда я ей напомнил, она посмотрела на меня своими большими зелеными глазами и воскликнула: «Ах да, вот именно! Так зачем же вы меня тогда расспрашиваете, суперинтендент?» — Хокинс скорчил гримасу. — Не могу понять, она действительно ничего не помнит, изображая из себя дурочку, или просто считает меня нахалом? Всякий раз, как я с ней заговариваю, она отвечает надменно, как вдовствующая герцогиня!
Маркби хмыкнул про себя и немного приободрился. «Рейчел без труда удается отделываться от Хокинса. Теперь Хокинсу кажется, что я лучше сумею найти к ней подход. Вот почему он вдруг стал таким общительным. Даже заговорил о тритонах и двойной перекопке!»
Хокинсу явно не хотелось унижаться перед старшим инспектором, и он нехотя спросил:
— Полагаю, вам она ничего не говорила? По-моему, она знает больше, чем говорит. Почему она молчит? Вот что мне хочется знать!
Маркби совсем не хотелось защищать Рейчел. И все же нелишне напомнить Хокинсу о том, что Рейчел только что потеряла близкого человека.
— Она сейчас в таком состоянии, что… трудно ожидать, что она сосредоточится на прошлом или ответит на все ваши вопросы. Завтра похороны. Ей предстоит тяжелое испытание.
— Ах да. Надеюсь, там мы с вами увидимся. Темный костюм захватили? — Хокинс глубоко вздохнул. — Я свой привез. Если бы мне платили по пятерке за каждые похороны, на которых пришлось присутствовать… Я был на похоронах всех жертв, присутствовал при казни всех злодеев. Видел такое количество гробов, кладбищ и крематориев, что уму непостижимо. Однажды пришлось побывать даже на морских похоронах. В тот день как раз было сильное волнение, и шлюпка ходила ходуном. Падре чуть не вывалился за борт, а у вдовы началась морская болезнь. Ну а я обязан был присутствовать по долгу службы. Что ж, посмотрим, что удастся выжать из французика! — Хокинс окинул участок, где они находились, неодобрительным взглядом. — Везде все аккуратно и прилизано, а здесь — взгляните — садовник даже не прикасался к кустам. Странное место для отдыха — в кустах, в зарослях.
— Это называется «естественный садик».
— Я всегда думал, что слово «естественный» как-то связано с нудистами! — неожиданно заявил Хокинс. Его худое, узкое лицо перекосилось в странной гримасе.
Неужели суперинтендент улыбается?! Оказывается, Хокинс умеет шутить!
Верная своему слову, Мередит на следующий день поехала в город, убедиться, что цветы доставят в срок. Она подумала, что напрасно тратит время, потому что обычно флористы не срывают крупный заказ. Зато Рейчел наконец успокоится. Кроме того, Мередит приятно было на время вырваться из Линстона. Да и с Хокинсом можно не видеться. Кроме того, у нее появится возможность позвонить Фостеру и доложить, как обстоят дела, не боясь, что ее подслушают.
Всю дорогу она вспоминала гневные слова Алана: зачем она согласилась помогать Фостеру? Главное, она и сама понимала, что Алан прав. Не нужно было попадаться на удочку и соглашаться на роль троянского коня. Она занялась не своим делом, и вот результат! Таскала для кого-то каштаны из огня, и ей едва не проломили череп.
