Они шли едва ли не строем, размахивая руками и что-то громко обсуждая. Предводительствовала в компании девушек, судя по виду студенток, дама бальзаковского возраста, одетая в белую блузку и вязаную кофту болотного цвета. Откляченный зад обтягивали черные лосины. Направлялась компания к дверям дома номер восемьдесят шесть по улице имени Надежды Константиновны Крупской.
— Опять будут поетов шерстить, — вздохнула баба Нюся, опытным глазом давней работницы Объединения поэтов Алтая распознав в женщинах представителей приставской службы. Она прижала ладошку к щеке, осуждающе покачала готовой и вздохнула: — Не платют… Всем не платют… Совсем не платют…
Уборщица посторонилась, чтобы пропустить приставов, но те по команде женщины в черных лосинах остановились в десяти метрах от входа, будто поджидая кого-то. И точно — к ним подошла светловолосая девушка, сильно отличавшаяся от работников вышеупомянутой службы походкой, одеждой и макияжем.
Предводительницу приставской бригады звали Варварой Ивановной Трубогайкиной. Она хоть и злилась из-за задержки, но причина для ожидания была веская — звонок из ФСБ. В этой организации, буквально за день до появления блондинки на улице имени Крупской, состоялся очень интересный разговор…
Здание Федеральной службы безопасности находилось на проспекте имени Ленина. Оно сверкало свеженьким фасадом, побелка лежала так ровно, будто маляры сдавали работу самому Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Впрочем, так оно и было — установленный пару лет назад бюст Железного Феликса строго смотрел на работяг с постамента.
Этот бюст очень нравился Павлу Петровичу Репнину, начальнику отдела по борьбе с экономической преступностью. Проводя важное совещание, Репнин стоял у окна, заложив руки за спину и упираясь тугим животом в оконное стекло. Полковник делал сразу два дела: получал эстетическое удовольствие, любуясь ликом бронзового Железного Феликса, и доводил до кондиции переминающихся с ноги на ногу подчиненных.
Подчиненных в кабинете было трое.
Подполковник действующего резерва, внештатный агент еще со студенческих времен, врач по основной специальности, Георгий Сильвестрович Груздев, он же Жоржик, он же агент Груздь.
Жоржик прислонился костлявым задом к краю стола и, скрестив на груди руки, сосредоточенно рассматривал свои длинные ноги. Груздев был очень высоким человеком — два метра два сантиметра ростом, узкий в кости. Если бы не густые черные волосы, аккуратно, волосок к волоску, причесанные, агент Груздь напоминал бы головастика-переростка. Сейчас Жоржик спокойно наблюдал за начальником, на тонких губах агента иногда мелькала ироничная улыбка. Он прекрасно видел, что шеф недоволен, но других свободных от заданий внештатников сейчас нет и деваться доблестному полковнику некуда, а потому разноса не будет.
Второй агент удобно расположился в кресле и тоже пристально, но, в отличие от Жоржика, с огромным удовольствием любовался своими свеженапедикюренными ножками. Этого агента звали Грета Витальевна Сайбель, она же Гретик, она же агент Блондинка. Блондинкой Грета стала по личной просьбе полковника Репнина. Шеф настоял, чтобы внештатница усилила маскировку. У агента Блондинки был слишком острый ум и не менее острый взгляд, а пышные белые волосы, по мнению Репнина, отвлекали внимание от этих обстоятельств. Грета тоже прекрасно понимала, какую игру ведет полковник, но, в отличие от Жоржика, знала истинную причину того напряжения позвоночника, каким сегодня отличалась спина Репнина. Причина в том, что Грета потребовала оплатить ее услуги натурой, а именно: парой тех прекрасных контрабандных изумрудов, из-за которых, собственно, и завертелся весь сыр-бор.
Третий подчиненный полковника стоял у дверей. Он так шумно переступал с ноги на ногу, что создавал у эстетствующего начальника впечатление крайней нервозности всех присутствующих. Младший лейтенант Благолеша Олег Иванович, он же агент Блаженный, работал под прикрытием уже три года. С большим трудом этому молодому человеку из хорошей семьи, получившему прекрасное образование, говорившему на шести языках и обученному игре на скрипке, фортепиано и саксофоне, удалось внедриться в дружный коллектив барнаульских бомжей. Собственно, то дело, ради которого агент Блаженный перестал мыться, пользоваться общественным транспортом и запивать благородным красным вином говядину в соусе карри, было давно закрыто. Однако Благолеша наотрез отказался возвращать себе вид бравого офицера и подал рапорт с просьбой оставить его в «образе». Начальство, посмотрев на «образ», давно превратившийся в образину, перекрестилось и удовлетворило просьбу. Теперь вот агент Блаженный в «образе» снова понадобился родной стране.
Благолешу, выловив где-то в недрах городских теплотрасс, для хотя бы частичного протрезвления продержали три дня в КПЗ и доставили на рабочее место. От Олега Ивановича очень сильно пахло тем парфюмом, какой образуется после многодневного употребления нитхинола и прочей бытовой химии.
— Итак, — полковник Репнин наконец-то отлепил от окна тугой живот и повернулся к агентам. Лицо его было багровым, потным, кустистые брови сошлись к переносице, глаза прищурились, а губы сложились в «многообещающую» ухмылку. — Итак, согласно последним данным, все нити завязываются в один прочный узел. Узел этот находится в доме номер восемьдесят шесть, что благополучно разваливается на улице имени Надежды Константиновны Крупской. Или на Крупе, как говорят в народе. Мы установили, что канал утечки отечественных, российских драгм… гм… металлов. — Репнин прокашлялся, плеснул в стакан минералки, залпом выпил, — и не менее драг… гм… к-хе, — он сделал еще паузу, выпил еще стакан воды и обвел присутствующих еще одним тяжелым взглядом, — драгоценных камней начинается именно там. Так вот, выяснить, где на Алтае добываются камни такого качества и — что самое интересное — такой величины, не удалось. Кто поставляет их арабам — тоже пока загадка. Пока. Но то, что в Арабские Эмираты их отправляют именно оттуда — это информация верная. — Полковник Репнин взял со стола усыпанный мелкими буковками лист и медленно пополз по нему взглядом. — Ну, судя по тому, что говорят эксперты… У них в отчете написано, что камешки уникальные.
— Таких камней нигде в мире нет, — промурлыкала Грета, ввиду кровной заинтересованности выучившая этот отчет наизусть.
Полковник переместил истекающее потом тело к сейфу, достал необработанный алмаз размером с куриное яйцо и два изумруда того же размера, но ограненные в форме капель и красиво оправленные в белое золото. Именно на них положила глаз Грета. Агент Блондинка всегда следила за модой, чувство стиля было ее врожденным качеством, а внешность — визитной карточкой. Она никогда бы не надела эти серьги только потому, что такие крупные камни смотрелись как бижутерия, безвкусная платиновая оправа только усиливала это впечатление. Несмотря на отвратительное оформление, камни были настоящими и очень дорого стоили. Грета точно знала, кто выложит бешеные деньги за это сумасшедшее украшение.
— Ваша задача: находиться на Крупе, отмечать все подозрительное, следить за расходами… гм… впрочем, расходами поэтов займется налоговая инспекция… Так, Грета, вы должны внедриться в ж… гм… — Полковник достал из кармана брюк большой носовой платок и утер мокрое лицо. — В жалкую организацию под названием «Объединение поэтов Алтая». В ж… жалкую ОПу. Легенду обеспечим.
— Спасибо, сама как-нибудь, — торопливо отказалась Грета, с неподдельным ужасом взглянув на пострадавшего от «легенды» Благолешу. — Дело простое, особого ума не требует.
— И все же, все же… — отмел возражения полковник Репнин. — Завтра приставы будут производить опись имущества этих… гм… поэтов. Пойдете с ними в качестве понятой. Там найдите любой предлог, чтобы продолжить знакомство. Ну попросите стихи написать… к празднику, например.
— Как же я это сделаю, если кабинет после описи имущества будет опечатан? — поинтересовалась агент Блондинка, подняв изящно прорисованную бровь.
