Анна звучно дохлебала чай и пошла вслед за подругой к компьютеру.

Анника села и сосредоточилась на ярлыках и клавиатуре, запустила Интернет. С щелчком и протяжным стоном включился модем.

— Начнем с последних объявлений, — сказала она. — Трешка с балконом и камином на Артиллерийской улице?

Анна вздохнула.

Квартира была выставлена на продажу, сто пятнадцать квадратных метров, третий этаж, в превосходном состоянии, с новой кухней, выложенной кафелем ванной с биде, осмотр в воскресенье в шестнадцать часов.

— Четыре миллиона? — спросила Анна и, прищурившись, наклонилась к экрану.

— Три миллиона восемьсот тысяч, — ответила Анна. — Цена немного поднялась со дня подачи объявления.

— Забавная квартира, — сказала Анна Снапхане. — У меня нет калькулятора. Сколько мне придется платить в месяц за кредит?

Анника прищурилась, быстро считая в уме.

— Двадцать тысяч плюс взнос минус налоговая скидка.

— Давай посмотрим что-нибудь поменьше.

Они нашли двушку на первом этаже на нечетной стороне Валгаллавеген за полтора миллиона.

— Безработная, — сказала Анна и тяжело села на подлокотник кресла, — брошенная отцом ребенка, почти спившаяся и живущая в двушке на первом этаже. Можно ли пасть ниже?

— Репортер отдела культуры на радио Медвежьего Угла, — напомнила Анника.

— Да, ты хорошо понимаешь, что я имею в виду, — сказала Анна и встала. — Пойду посмотрю, что там на Артиллерийской улице. Там есть код?

Анника распечатала данные с кодом и телефоном маклера.

— Пойдешь со мной?

Анника отрицательно покачала головой и осталась сидеть на месте, слыша, как Анна возится в прихожей, натягивая сапоги и надевая куртку, шарф и полоску.

— Я позвоню расскажу! — крикнула Анна от входной двери, а ангелы затянули прощальную песнь: пока, Анна, сердце моего дома.

Анника поспешила возобновить поиск, и ангелы умолкли. Она нашла продающуюся квартиру в новом доме на Винтерсвиквеген в Юрсхольме. Квартира продавалась за какие-то шесть миллионов девятьсот тысяч.

Дубовый паркет во всех комнатах, открытая планировка между кухней и столовой, мозаика цвета морской волны в двух ванных комнатах, ровное и безопасное для детей пространство для зимнего сада. Чтобы узнать подробности, кликните здесь.

И она кликнула и дождалась, когда загрузятся картинки, показывающие быт чужих людей, а потом внимательно рассматривала двуспальную кровать в ослепительно-белой спальне с расположенной рядом ванной.

Здесь живет семья, подумала Анника, и эта семья решила переехать. Они позвонили маклеру, который оценил квартиру, привел с собой фотографа и написал глупый рекламный текст, выложил все в Сеть, и теперь каждый кому не лень может заглянуть в супружескую спальню, оценить вкус хозяев, изучить планировку их жилья.

Домой,запели ангелы. Хотим домой.

Она торопливо встала, пошла к телефону и дрожащими пальцами набрала 118–118. Когда на другом конце провода ей представилась телефонистка, Анника попросила соединить ее с Маргит Аксельссон в Питхольме.

— У меня есть телефон Торда и Маргит Аксельссон в Питхольме, — медленно произнесла телефонистка. — Здесь значится, что он инженер, а она преподавательница дошкольного учреждения. Это верно?

Анника попросила соединить ее с этим номером и принялась терпеливо ждать гудков. Ангелы замолкли.

Включился автоответчик старого образца, в трубке зазвучал радостный женский голос, сопровождавшийся шумом заезженной, множество раз прокрученной магнитной ленты.

— Привет, вы позвонили в дом семьи Аксельссон.

Ясно и четко, это наш дом, мы здесь живем.

— Торд и Маргит не могут сейчас подойти к телефону, а девочки в университете, поэтому оставьте сообщение после сигнала. Всего вам хорошего.

Анника откашлялась, пока, свистя и щелкая, включался магнитофон автоответчика.

— Привет, — сказала она, когда где-то в Питео на пленке прозвучал сигнал. — Меня зовут Анника Бенгтзон, я — корреспондент газеты «Квельспрессен». Сначала я хочу извиниться, что звоню вам в такой скорбный час, но у меня к вам очень важное дело. Я знаю о цитатах Мао.

Мгновение она поколебалась; знают ли родственники убитой, что до этого было три письма с похожим содержанием.

— Мне нужен Торд, — сказала она. — Я знаю, что это сделали не вы.

Она снова замолчала, прислушалась к приглушенному шороху пленки. Интересно, сколько ей еще придется молчать, ожидая, когда закончится запись.

— Несколько последних недель я расследую взрыв самолета «Дракон» на базе Ф-21 в ноябре 1969 года, — сказала она. — Я знаю о Рагнвальде, я знаю, что он был вместе с Кариной Бьёрнлунд…

На другом конце провода кто-то поднял трубку, шум пленки прекратился так неожиданно, что Анника подскочила на месте.

— Взрыв? — спросил хриплый мужской голос. — Что вы о нем знаете?

Анника сглотнула.

— Я говорю с Тордом?

— Что вы знаете об Ф-21?

Мужчина говорил глухо и враждебно.

— Какую-то часть, — ответила Анника и замолчала, ожидая продолжения.

— Вы не можете писать об этом в газете, если не знаете всего, — сказал мужчина. — Вы не можете этого делать.

— Более того, я не имею права этого делать, — сказала Анника. — Я звоню по другой причине.

— По какой же?

— Меня, среди прочего, интересует вот эта цитата: Народы мира, объединяйтесь и бейте американских агрессоров и их лакеев. Народы всего мира, будьте мужественны, боритесь, не отступайте перед трудностями, наступайте — волна за волной! Тогда весь мир будет принадлежать народу. Хищные звери всякого рода будут уничтожены.Что это означает?

Мужчина долго не отвечал. Если бы не звук работающего в его доме телевизора, Анника бы решила, что он положил трубку.

— Вам не звонили другие журналисты? — спросила она, не дождавшись ответа.

Она слышала, как мужчина судорожно сглотнул. Резкий звук в микрофоне заставил ее отодвинуть трубку от уха на несколько сантиметров.

— Нет, — сказал мужчина. — Для них вся картина ясна как день.

Он замолчал. Аннике показалось, что он заплакал. Она ждала.

— Они написали, что меня увезли в полицию для допроса, но отпустили за недостаточностью улик.

Анника молча кивала. Верно, кто же станет звонить убийце.

— Но это не вы, — сказала она. — Полиция уверена в этом на сто процентов.

Мужчина тяжело перевел дух. Голос его дрожал, когда он снова заговорил.

— Это теперь не играет никакой роли, — сказал он. — Соседи видели, как меня увозили в полицейской машине. Теперь все будут говорить, что это я убил Маргит.

— Будут до тех пор, пока не схватят виновного, — сказала Анника. Мужчина на другом конце провода снова начал плакать. — Будут, пока полиция не возьмет Ёрана Нильссона.

— Ёрана Нильссона? — переспросил он и высморкался. — Кто это?

Анника поколебалась, прикусив язык. Ей было совершенно неведомо, что знает этот человек.

— Он известен также под своей кличкой, — сказала она. — Рагнвальд.

— Вы имеете в виду… Рагнвальда? — сказал мужчина и тут же выплюнул другое имя: — Желтого Дракона?

Анника вздрогнула:

— Простите, но что вы сказали?

— Я его знаю, — возбужденно произнес Торд Аксельссон. — Сумасшедший маоист, он крутился здесь. Был революционером в Лулео в конце шестидесятых. Я знаю, что он вернулся, знаю, что он сделал.

Анника судорожно схватила бумагу и ручку.

— Я никогда раньше не слышала, что его другое прозвище — Желтый Дракон, — сказала она. — Именем Рагнвальд он пользовался в своей маоистской группе, которая собиралась на митинги в подвале библиотеки.

— До этого они были Дикие Звери, — сказал Торд Аксельссон.

Анника на секунду замерла.

— До того они были Дикие Звери, — повторила она, записывая.

На линии снова наступило молчание.

— Алло? — произнесла Анника.

Мужчина испустил тяжкий вздох.

— Девочки вернулись, — тихо сказал он, поднеся трубку ко рту. — При них я не могу говорить.