Сложенное пополам заявление Николь вручила Лине и попросила передать Тимоти Лоренсу. Документ вернулся с резолюцией: «Уволить после отработки предусмотренного контрактом срока». На нормальном человеческом языке это означало еще месяц работы в «Каскаде». Николь сцепила зубы, чтобы не выругаться, гордо выпрямилась и отправила заявление менеджеру по кадрам.
Она не успела рассказать обо всем Джону. Он узнал о ее увольнении от самого босса. Туча тучей ворвался Джон в кабинет и возмущенно запричитал:
— Что ты со мной делаешь? Нам так хорошо работалось вместе. Я тебя чем-то обидел?
— Дело не в тебе и даже не в «Каскаде», — поморщилась Николь и положила руку на его плечо. — Я увольняюсь по личным причинам, и мне очень жаль покидать отель и расставаться с тобой. Ты был самым лучшим моим начальником. Прости, что подвожу тебя и оставляю без отпуска. И еще, я не передумаю, так что не уговаривай понапрасну.
Джон не стал допытываться у Николъ, какие именно причины заставляют ее покинуть «Каскад». Он видел, что она очень расстроена, и постарался больше не заводить разговор на эту тему.
После обеда выяснилось, что Тимоти улетел в Нью-Йорк вместе с невестой. Видевшая их обоих Лина заявила:
— Аманда сияла, словно начищенная медная пуговица, и вид у нее при этом был довольно глупый. С чего это она так радуется?
— Понятия не имею, — буркнула Николь и отвернулась, давая собеседнице понять, что ей это безразлично.
Николь хотелось спокойно доработать оставшееся время и уйти. Но каждый день причинял ей душевные страдания. Как ни старалась она отвлечься от мыслей о Тимоти, до нее доходили вести о нем и Аманде. Джон за ланчем часто болтал о том, как весело они проводят время в Нью-Йорке. Он сообщил Николь между прочим, что Аманда вовсю наслаждается, знакомясь с новыми интересными людьми, среди которых, кстати сказать, есть и один французский граф. Этот обаятельный молодой человек с родословной длиной в милю, к сожалению, не имел за душой ни цента, ни сантима, но сумел заинтересовать Аманду звучным титулом и безупречными манерами.
Через какое-то время Тимоти перепоручил родовитому французу заботу о невесте и покинул Нью-Йорк, сославшись на срочные дела. Должно быть, граф неплохо развлекал Аманду, потому что она не торопилась возвращаться к жениху и даже звонить ему стала гораздо реже. Казалось, того это нимало не огорчает.
Его почти не видели в «Каскаде», и у Николь создалось впечатление, что он намеренно избегает ее. Она утешала себя мыслью, что это к лучшему. Тяжкое испытание, которому она подвергала себя ежедневно, скоро подойдет к концу…
На исходе самого длинного в ее жизни месяца, когда оставалось всего несколько дней, до увольнения, Николь стала невольной свидетельницей ссоры между вернувшейся в Майами Амандой и ее женихом. Совершенно случайно она в тот момент оказалась возле апартаментов босса и торопилась поскорее уйти, чтобы не столкнуться с ним самим. Но ей не повезло. Дверь внезапно распахнулась, и вылетевшая оттуда Аманда, вне себя от злости, прокричала:
— Я сделаю так, как сказала! Ты останешься с носом, а я буду наслаждаться обществом моего Эжена. Он умеет жить и способен оценить по достоинству женщину вроде меня!
Не удостоив Николь взглядом, Аманда перехватила у нее из-под носа подошедший очень кстати лифт и покинула поле боя. Растерявшаяся Николь уже ничего не понимала. Тимоти Лоренс избавился от нее, потому что дорожил невестой, но вот и Аманда получила отставку. Что бы это значило? Вероятно, все объяснялось очень просто: Тимоти вообще не хотел связывать себя ни с одной женщиной, поскольку они в его понимании этого не стоили.
Как хорошо, что мне осталось отработать в его владениях всего ничего! Несколько дней я как-нибудь выдержу, особенно если удастся не встретиться с Тимом, подумала Николь. А потом она отправится туда, куда теперь стремилась всем своим существом. В том смятенном душевном состоянии, в котором Николь пребывала довольно долго, Нью-Йорк виделся ей обителью мира и покоя.
Последний рабочий день Николь начала с традиционного обхода отеля. Отличие состояло лишь в том, что на этот раз она не интересовалась тем, как идут дела, а попрощалась со всеми, кто проявил к ней дружелюбие. Ей было приятно слышать, что сотрудники отеля в один голос сожалеют об ее уходе.
Лина даже всплакнула, осознав, что уже завтра место Николь опустеет, а затем вместо нее появится кто-то другой, кто, скорее всего, не будет столь же внимателен к малоопытной секретарше и не проявит должной снисходительности к ее ошибкам. Лина не вытирала слез, поскольку знала, что от этого распухнут веки. Так, всхлипывая, она и подняла трубку, чтобы ответить на настойчивый звонок.
— Лина, пришлите ко мне мисс Портер, — требовательно произнес Тимоти Лоренс. — И пусть захватит с собой все свои вещи. В кабинет управляющего она больше не вернется.
Секретарша на время даже потеряла дар речи. Такие строгости были не в обычае босса. Как можно так жестоко поступить с Николь, на которую Джон Адамс, к примеру, готов был молиться? Как на прекрасного помощника, разумеется, а не как на красивую женщину. Лина со вздохом сообщила Николь о звонке босса и посоветовала ей поспешить, чтобы не злить его понапрасну. Николь готова была отдать что угодно, лишь бы больше не встречаться с Тимоти. Но нужно было пройти и через это испытание, если она рассчитывала на отличные рекомендации. Без них ее не возьмут ни в одно приличное место. Да и связи у Тимоти были такие, что не стоило ссориться с ним напоследок. Придется вытерпеть все, что он скажет или сделает. И Николь поклялась, что именно так и поступит.
Она прихватила с собой коробку с личными вещами, которые как-то незаметно скопились в ящиках ее рабочего стола, поднялась на этаж босса и остановилась в нерешительности перед массивной дверью. Перед тем как предстать перед Тимоти, Николь вытерла вспотевшие ладони об юбку и вдохнула побольше воздуха. Она постучала, подождала ответа. За дверью была тишина. Николь легонько толкнула ее и вошла в апартаменты.
Она оглянулась и пораженно замерла, когда взгляд ее остановился на стеклянном столике, покрытом куском простой клетчатой ткани. На ней были разложены гамбургеры, картонки с салатами, рядом стояли стаканы для коктейлей с воткнутыми в них сгибающимися соломинками. Николь поднесла руку ко рту, чтобы сдержать возглас удивления. Все в точности повторяло тот незабываемый ужин с незнакомцем в заброшенной хижине. Что происходит? Ее мысли отчаянно заметались, лихорадочно подыскивая ответ на непростой вопрос.
Сзади послышались шаги. Она резко обернулась — и ноги ее подкосились. Тимоти стоял перед ней в тех же джинсах, что были на нем при их первой встрече, и в той же майке. Волосы растрепаны, словно он только что встал с постели. И выглядел он от этого еще привлекательнее, чем обычно. От него прямо-таки исходили невидимые волны соблазна. Николь почувствовала их силу, и ее пробрал озноб.
От легкого головокружения она покачнулась. Ей пришлось сесть на диван, чтобы не упасть. Но она по-прежнему не сводила с Тимоти округлившихся от удивления глаз. Молчание затягивалось. Он улыбнулся и, подойдя ближе, встал на колени перед Николь. Она невольно отодвинулась, сбитая с толку происходящим, на всякий случай решив держаться подальше от этого непредсказуемого человека.
Тимоти взял ее похолодевшие руки в свои и принялся поглаживать тонкие запястья Николь.
— Что все это значит? — еле вымолвила она, чувствуя, что еще немного, и ее потрясенное сознание просто отключится от реальности. — Зачем ты устроил это представление?
— Не удивляйся, Николь. Знаю, ты считала, что я тебя так и не узнал. Но это неправда, — мягким голосом произнес Тимоти. — Конечно, это произошло не сразу. Меня ввели в заблуждение очки, да и весь твой новый облик. Но позже я прозрел. Помнишь инцидент с душем?
В памяти Николь мгновенно всплыл досадный случай, и она мучительно покраснела, чувствуя себя полной идиоткой. Тимоти все же узнал ее тогда, а она, так и не поняв этого, позволила ему играть с ней, как коту с мышью.
