— Это ваш самолет?

— Какая необыкновенная форма!

— Какая у него скорость?

Хозяин помрачнел. Левый глаз его почти закрылся. Он оглянулся. Тотчас перед ним вырос проворный молодой человек в полувоенной форме.

— Что это?

— Осмелюсь… Я предполагаю, что это советский аэроплан, который должен был пролететь над Ютландией не раньше чем через два часа, сэр!

— Проклятье!

Лысый старик побагровел. Гости оживленно шептались.

— Как могло это случиться?

— Сэр! Смею уверить…

— Молчать! Кто смел допустить, чтобы с самолета фотографировали мой парад?

— Я не думаю этого, сэр. Ведь это же самолет, совершающий…

— Молчать! И выполнять мои приказания! Произвести опытный истребительный полет н уничтожить в порядке эксперимента!

Молодой человек повернулся и бегом бросился к радиопередатчику.

Хозяин уже без тени прежней любезной улыбки подошел к гостям.

Блеклое солнце, на все насмотревшись, угнетенное, постаревшее, отступало к горизонту. Но ни серые, безрадостные сумерки, ни северный ветер, деловито гнавший облака, не могли, конечно, помешать продолжению парада.

Черные стаи смертоносных машин, остроумно и недвусмысленно построенные хозяином в форме знака доллара, пролетали высоко в небе или же над землей на бреющем полете.

Наконец парад кончился. Перед взыскательными зрителями продефилировало все, что призвано было нападать, уничтожать, сокрушать, сеять смерть.

Солнце заходило на западе, оставляя за собой кроваво-красную зарю. Но — странное дело! — из-за холма, совершенно определенно находившегося на востоке, показалось другое огненное зарево. Постепенно оно росло, ширилось и, наконец, стало ярче заката.

На лицах военных экспертов выразилось неподдельное изумление.

Над холмом поднималось и медленно плыло ослепительное огненное облако, оставляя за собой густой, стелющийся дым. Края летящего пламени были окрашены в фиолетовый цвет, оттеняя огненную середину облака.

Люди молча смотрели на это страшное явление природы.

— Что это такое? Что?

Но никто не мог дать объяснения.

Хозяин молчал, пристально наблюдая за своими гостями.

Все, над чем прошло огненное облако, было превращено в пепел. Погиб и лес. Только обуглившиеся стволы деревьев продолжали дымиться.

Улетавшее облако красноватым цветом освещало лица стоящих на холме людей.

Хозяин молчал.

В тот момент, когда на Ютландском полуострове начался военный парад, Дмитрий Матросов сменил своего напарника Васю Костина и занял место в кабине управления паролета.

Атлетически сложенный, огромный, он все же казался легким. Такой не только ударит крепко, но и прыгнет выше всех. Светловолосый, скуластый, с насмешливым прищуром озорных глаз и со строгой морщиной между бровями, он способен был и на удаль и на холодный расчет.

Для Васи Костина его друг и командир был недосягаемым образцом. Он во всем старался походить на него, даже подражал ему в упругой походке. Правда, делал это Вася, длинный и неуклюжий, без особого успеха. К тому же ни легкая, ни тяжелая атлетика, в которых так силен был Матросов, Васе не давались. В любом спорте он, как говорил про него Дмитрий, годился только в болельщики.

Но в искусстве испытания самолетов, где нужны были дотошная требовательность и отвага, Вася был достойным собратом Матросова.

Перелет близился к концу. Позади — сложная петля, дважды опоясавшая земной шар. Матросов провел свой корабль в стратосфере над обоими полюсами, а теперь облетел землю по 55-й параллели оставив за собой Тихий океан и Канаду, Атлантику и Британские острова.

Вот уже и Ютландия. Сейчас появятся проливы Большой и Малый Бельт. С высоты в 21 тысячу метров они покажутся как раз такими, как на карте у штурмана.

Внизу простиралась исполинская вогнутая чаша. Облака ослепительными снежными пятнами лежали, казалось, прямо на земле.

Когда летишь на такой высоте, трудно представить, что можно упасть, разбиться. Совсем другое чувство, когда идешь по карнизу четвертого этажа от окна к окну. Там земля близка и страшна, голова кружится, дух захватывает и хочется закрыть глаза…

Собственно, с этого и начался путь летчика Матросова. В небольшом городе, где много крыш и заборов, соперничали две ватаги ребят. Одной верховодил Димка Матросов, а другой — Маринка Садовская, бой-девчонка, которая, как циркачка, ходила по забору и к тому же догадалась, что у Димки «боязнь высоты». И пришлось ему, чтобы победить и себя и Марину, записаться в планерный кружок и полететь не над заборами, а в облака.

Марина не осталась в долгу: надо было доказать Димке, что она «владеет не только ногами». Она выучилась неплохо играть в шахматы и стала готовиться в университет, на физико-математический факультет.

Молодые люди жили уже в разных городах, но все еще пристально следили за жизненными успехами друг друга, словно спор их был не окончен.

В годы, когда Марина увлеклась атомной физикой, Матросов занялся проблемой межпланетных сообщений. Марина узнала, что он одержим фантастической гипотезой о тунгусской катастрофе, которая объяснялась атомным взрывом радиоактивного топлива на межпланетном корабле с чужой планеты. Считая себя даже в студенческие годы серьезным научным работником, Марина не упустила случая поязвить. Но Матросов стал членом секции астронавтики Центрального аэроклуба СССР. Он всерьез собирался полететь когда-нибудь на Марс. Словом, спор продолжался.

Может быть, и совсем не поэтому, но ко времени окончания Мариной университета Матросов стал летчиком-испытателем ЦАГИ. В год защиты Мариной кандидатской диссертации он — участник международного конгресса по астронавтике — испытал одну из первых стратосферных ракет, прообраз межпланетного корабля.

И вот теперь, когда многообещающий молодой физик Марина Садовская защищает в Москве диссертацию на звание доктора, командир первого в мире парового атомолета завершает свой дважды кругосветный перелет.

Вспомнив обо всем этом, Матросов усмехнулся и взглянул в зеркало, отражавшее пространство под самолетом. Вертикальная складка между бровями стала сразу глубже, скулы обозначились резче.

В зеркале отразилось едва уловимое движение почти незаметных точек, которые стали постепенно превращаться в черные самолеты.

Неизвестные машины быстро приближались, круто набирая высоту. Несомненно, герметические кабины, острые носы, крылья, маленькие, отнесенные назад, как перья на стреле, и белый след от выброшенных газов — все это выдавало их назначение.

— Стратосферные истребители! — послышался голос штурмана Вениамина Заломова.

Вася Костин, улегшийся было на койку, вскочил взъерошенный:

— Что это? Военные маневры?

— Я склонен думать, что это враги, — спокойно заметил штурман.

— Ого! — сказал Вася и стал причесывать вихры, согнувшись, чтобы заглянуть в зеркальце, и косясь в сторону командира. Ему хотелось вести себя так же, как и он.

— Приготовиться к бою! — спокойно скомандовал Матросов.

— Есть приготовиться к бою!

— Неужели вы полагаете, что они станут драться? Простите меня, я человек не военный. Укажите, что мне надлежит делать? — В дверях кабины появился седой профессор Стоценко, исполнявший в экспериментальном полете роль бортмеханика. На его попечении была атомная паросиловая часть самолета. — Не могу ли я тоже стрелять? — и профессор снял и тщательно протер прямоугольные очки.

— Вы отвечаете, Николай Федорович, за исправность силовой станции. Стрелять будем без вас, — отозвался Матросов.

— Это чудовищно, если в самом деле это не маневры, — заметил профессор, мигая близорукими глазами.

Истребители шли на паролёт.

На прицельном экране одного из них четко вырисовывались очертания преследуемого корабля.

Когда-то первый в мире самолет был сконструирован Можайским с паровым двигателем.

Развитие авиации пошло по линии использования двигателей внутреннего сгорания, а потом реактивных двигателей. Казалось, паровой двигатель навсегда ушел из авиации. Однако именно к паровому двигателю для самолетов вернулась техника на новом уровне своего развития. Паровой двигатель позволял быстрейшим образом использовать в авиации атомную энергию.