Через пятнадцать минут они уже были там.

Домик был расположен в уединенном месте. Дорога туда была узкой и извилистой и скорее напоминала лесную тропинку. Участок возле дома когда-то был ухоженным, с газоном, японским садом и посыпанными песком дорожками, но сейчас от этого почти ничего не осталось. Возле дома снег уже растаял, но у поленницы дров под стеной все еще лежали серые кучи. В дальней части сада стоял, очевидно, недавно построенный гараж. Он был пуст, а три автомобиля, которые, судя по отпечаткам протекторов на гравии, когда-то здесь стояли, тоже уехали.

— Глупо было убирать машины, — сказал Колльберг. — Если бы он вернулся, то сразу бы понял, что здесь побывала полиция.

Мартин Бек осмотрел входную дверь домика. Она была закрыта на защелку и большой висячий замок. Единственным человеком, который мог дать им ключи, был Олафсон, и стало ясно, что придется немного потрудиться. Они взяли в машине отвертки и другие инструменты и уже через несколько минут открыли входную дверь.

Домик состоял из большой комнаты, обставленной в деревенском стиле, с двумя откидными кроватями у стен; кухни и умывальника. Воздух внутри был сырой, здесь пахло плесенью и керосином. В большой комнате был камин, а в кухне дровяная печь, из других нагревательных приборов — лишь керосиновая печь в одной из спален. Пол был в песке и засохших полосах грязи, мебель в большой комнате грязная и обшарпанная. Кухонный стол, табуретки и полки были завалены мусором, пустыми бутылками, грязными тарелками, чашками с кофейной гущей и немытыми стаканами. На одной из коек лежали грязные простыни и старое одеяло.

В доме никого не оказалось.

В маленькой прихожей за дверью находилась кладовка, полки которой были уставлены краденым товаром, вероятнее всего, вещами, украденными из автомобилей. Здесь были транзисторные приемники, фотоаппараты, бинокли, карманные фонарики, инструменты, несколько удочек, охотничье ружье и портативная пишущая машинка. Мартин Бек встал на табуретку и заглянул на верхнюю полку. Там лежал старый крокетный молоток, выцветший шведский флаг и фотография в рамке. Он принес фотографию в комнату и показал ее Колльбергу.

На фотографии были изображены светловолосая молодая женщина и маленький мальчик в коротких штанишках н рубашке с короткими рукавами. Женщина была красивая; и она, и мальчик смеялись, глядя в объектив. Одежда женщины и прическа были модными в конце тридцатых годов. На заднем плане стоял домик, где сейчас находились Мартин Бек и Колльберг.

— Наверное, фотография сделана за пару лет до смерти отца, — сказал Мартин Бек. — Тогда это место выглядело совершенно по-другому.

— У него симпатичная мать, — заметил Колльберг — Интересно, как там дела у Рённа.

Эйнар Рённ немного поплутал в машине по Сегелторпу, прежде чем нашел дом, где жила мать Олафсона. Теперь ее фамилия была Лундберг, и Рённ выяснил, что ее муж заведует отделом в большом универмаге.

Женщина, которая открыла ему дверь, была седой, но выглядела максимум лет на пятьдесят пять. Она была стройной и загоревшей, хотя весна едва наступила. Женщина вопросительно вскинула брови, и вокруг ее красивых серых глаз появились светлые морщинки, контрастирующие с загорелой кожей лица.

— Что вам угодно? — спросила женщина.

Рённ снял шляпу и достал служебное удостоверение.

— Вы фру Лундберг? — спросил он.

Она кивнула и с тревогой в глазах ждала продолжения.

— Дело касается вашего сына, — сказал Рённ. — Бертила Олафсона. Если позволите, я бы хотел задать вам несколько вопросов.

Она нахмурилась.

— Что он натворил на сей раз? — спросила она.

— Думаю, ничего, — ответил Рённ. — Вы позволите ненадолго войти?

Женщина нехотя отпустила дверную ручку.

— Да, — медленно сказала она, — пожалуйста, входите.

Рённ повесил пальто, положил шляпу на столик в прихожей и последовал за женщиной в гостиную, которая оказалась уютной и хорошо обставленной, однако без чрезмерной претензии на элегантность. Хозяйка указала ему на кресло у камина, а сама присела на диван.

— Давайте без предисловий, — лаконично заявила она. — Когда дело касается Бертила, я готова ко всему, так что можете сразу сказать мне правду. Что он сделал?

— Мы разыскиваем его, так как надеемся, что он поможет нам разобраться с одним делом, — сказал Рённ. — Я всего лишь хотел спросить у вас, фру Лундберг, известно ли вам, где он сейчас находится?

— Так, значит, его нет дома? — спросила она. — В Орсте.

— Нет, и, по-видимому, он там уже давно не появлялся.

— А в летнем домике? У нас есть… у него есть домик в Вермдё. Его построил отец Бертила, мой первый муж, и теперь он принадлежит Бертилу. Возможно, он там?

Рённ покачал головой.

— Может быть, он говорил вам, что собирается куда-нибудь уехать?

Мать Бертила Олафсона развела руками.

— Нет. Мы теперь с ним редко общаемся. Я совершенно не знаю, чем он занимается и где он находится. Здесь его не было уже больше года, а если он и приходил, то лишь для того, чтобы попросить денег.

— Он не звонил вам в последнее время?

— Нет. Впрочем, около трех недель мы были в Испании. Но я не думаю, что он звонил. У нас больше нет ничего общего.

Она вздохнула.

— Мой муж и я давно махнули рукой на Бертила. Похоже, теперь его дела не стали лучше.

Рённ молча сидел, глядя на женщину. Возле уголков ее рта появились резкие складки.

— Вы знаете кого-нибудь, кому может быть известно, где он находится? — спросил он. — Девушку, с которой он встречается, приятеля или еще кого-нибудь?

Она засмеялась, однако этот смех звучал фальшиво.

— Могу вам кое-что сказать, — ответила она. — Когда-то он был очень хорошим мальчиком. Но однажды попал в плохую компанию, под чужое влияние, и стал во всем противоречить мне, моему мужу и своему брату, в общем, противоречить всем. Потом его отправили в исправительное заведение, но от этого стало только хуже. Там он научился еще сильнее ненавидеть общество. Он вышел оттуда настоящим преступником и наркоманом. — Она свирепо посмотрела на Рённа. — Полагаю, общеизвестно, что эти ваши исправительные школы и заведения воспитывают преступников и наркоманов. Так что все это ваше перевоспитание ровным счетом ничего не стоит.

Вообще-то Рённ был согласен с ней и теперь даже не знал, что ответить.

— Ну, — наконец сказал он, — возможно, вы и правы.

Он собрался с мыслями и произнес:

— Я не хотел вас расстраивать. Можно задать вам еще всего лишь один вопрос?

Она кивнула.

— Какие отношения между вашими двумя сыновьями? Они встречаются или каким-то другим образом поддерживают контакт?

— Они не поддерживают больше никаких отношений, — сказала она. — Герт теперь квалифицированный дантист, у него своя практика в Гётеборге. Когда он еще учился в институте, он уговорил Бертила прийти к нему лечить зубы. Герт такой милый мальчик. Какое-то время они были хорошими друзьями. А потом что-то случилось, не знаю что, и они перестали встречаться. Думаю, вам нет никакого смысла расспрашивать Герта, потому что теперь он ничего не знает о Бертиле. Можете мне поверить.

— Так значит, вы не догадываетесь, почему они перестали дружить? — спросил Рённ.

— Нет, — ответила она, глядя в сторону. — Не догадываюсь. Что-то случилось. С Бертилом всегда что-то случается. Разве я не права?

Она в упор посмотрела на Рённа, который внезапно закашлялся.

— Возможно, самое время заканчивать беседу?

Рённ встал и протянул руку.

— Большое спасибо за вашу помощь, фру Лундберг, — сказал он.

Она молча пожала ему руку. Он достал свою визитную карточку и положил ее на стол.

Если вы что-нибудь услышите о нем, может быть, вы будете столь любезны и позвоните мне?

Она молча проводила его из комнаты и открыла дверь.

— До свидания, — сказал Рённ.

На полпути к калитке он обернулся и увидел, что она стоит в дверях, провожая его взглядом. Теперь она выглядела значительно старше, чем тогда, когда он пришел.