Иногда Соклею хотелось, чтобы он не умел становиться на точку зрения другого.

— Всего хорошего, — сказал житель Каллиполя, который только что торговался с Менедемом.

Его отступление было таким стремительным, что ему позавидовал бы спринтер на Олимпийских играх или на любом другом спортивном празднике.

Когда Соклей оглянулся, чтобы попросить помощи у Аристида и Телефа, он не увидел последнего — и выругался себе под нос. Мало того что этот парень спотыкается на ровном месте, так он еще и убегает, когда пахнет бедой. Ну и скатертью ему дорога!

— Сукины дети! — снова взревел Алексидам. — Никчемные катамиты!

Когда взбешенный наемник ринулся к ним через агору, у Аристида сделался такой вид, будто он готов был кинуться вслед за Телефом. Коли уж на то пошло, у Менедема тоже. Двоюродный брат Соклея был знаменитым бегуном и не раз выигрывал забеги на короткие дистанции.

«Я бы тоже не прочь убежать, — подумал Соклей. — Но меня он наверняка догонит. А умереть от удара в спину недостойно настоящего мужчины».

Откровенно говоря, Соклей вообще не хотел умирать.

И, поскольку бегство все равно бы его не спасло, он наклонился, поднял с земли камень и изо всех сил швырнул его в Алексидама. Если бы Соклей промахнулся, ему пришлось бы плохо — однако об этом он подумал уже потом.

Но в тот момент Алексидам был всего в трех или четырех шагах от него, и Соклей едва успел вообще-то что-то сделать. Камень попал наемнику прямо в нос. От хлюпающего звука удара у Соклея все перевернулось в животе. Кровь хлынула из плоского перебитого носа, уже украшенного шрамом. Алексидам оглушительно взревел от боли. Он продолжал идти, но его руки — в одной из которых он по-прежнему сжимал меч — поднялись к лицу.

Менедем прыгнул на него.

Соклей вывернул правую руку наемника и выхватил из нее меч; Аристид присоединился к потасовке.

Втроем они быстро справились с наглецом. Помогая удерживать Алексидама на земле, Соклей слышал вокруг разговоры жителей Каллиполя.

— Не следует ли их схватить? — спросил кто-то.

— Не вижу причин, — ответил другой местный. — Они только защищались. Насколько я видел, на них напали без всякой причины.

Соклей почувствовал немалое облегчением, услышав, что остальные соглашаются с этим человеком.

Третий местный сказал:

— Если воин и правда считал, что с ним нечестно обошлись, ему следовало отвести обидчиков к судье, а не пытаться их зарезать.

Это вызвало новые одобрительные возгласы.

— Этот детина ведет себя так, будто он италиец или дикий кельт! — добавил какой-то парень.

— Я и не подозревал, что ты умеешь так метко бросать камни, — сказал Менедем, и Соклей, перестав прислушиваться к разговорам вокруг, ответил:

— Я и сам этого не подозревал.

Менедем рассмеялся.

— У меня не было выбора, — продолжал Соклей. — Если необходимо — бросай! — То было перефразированием гомеровского «Если необходимо — беги!».

— Понятно. — Судя по улыбке Менедема, он сразу узнал цитату и признал кроющуюся в ней истину. — Забери-ка меч этого типа, Аристид. Не хватало еще, чтобы оружие снова попало к нему в руки.

— Да уж, — согласился впередсмотрящий. — Но, боюсь, этому парню никогда уже не быть красивым, его нос похож на раздавленную свеклу.

— Какая жалость! — одновременно ответили Соклей и Менедем.

Менедем добавил:

— А куда исчез этот бесстыжий трус Телеф? Ради всех богов, я вышвырну его с корабля.

Прежде чем Соклей успел ответить, на ближайшей улице поднялся шум и гам и Телеф вновь появился на агоре во главе дюжины моряков, вооруженных кто чем. Телеф помедлил, огляделся по сторонам, понял, что случилось, — и скроил такую рожу, что выражение его лица сделало бы честь любой комической маске.

— Так я вам уже не нужен! — возмущенно сказал он.

— Теперь уже нет, — гневно ответил Соклей. — Но в любом случае спасибо, что привел помощь.

— А я все-таки думаю, он сбежал, — потихоньку пробормотал Менедем, но громко говорить этого не стал, потому что Телеф быстро вернулся, да и подкрепление, которое он привел, могло оказаться полезным.

— Что сделаем с Алексидамом? — спросил Аристид.

— Для начала вытащи кинжал из ножен на его поясе, — велел Соклей.

После того как Аристид выполнил его приказ, он сказал:

— Послушай, Алексидам…

— Пошел ты к воронам, вонючий сын шлюхи! — Голос Алексидама звучал приглушенно — наверное, наемник не мог как следует дышать, поскольку нос у него был расквашен. — Ты искалечил меня. Пусть тебя навечно проклянут боги!

— Они проклянут тебя, потому что ты вор, — парировал Соклей. — Я тебе это однажды уже сказал, и лучше бы ты меня тогда послушал. А теперь отвечай: если мы отпустим тебя, ты оставишь нас в покое?

Последовала долгая тишина, нарушаемая лишь хлюпающими звуками: когда наемник втягивал воздух через разбитый нос.

Наконец он спросил:

— А разве я могу ответить «нет»?

Вместо Соклея ответил Менедем:

— Очень советую тебе искренне сказать «да». В противном случае мы вполне можем перерезать тебе глотку и принести тебя в жертву, чтобы вымолить попутный ветер: если помнишь, именно так поступил Агамемнон со своей дочерью, прежде чем отплыл к Трое.

Учитывая неудачи, которые преследовали Агамемнона после того, как он принес в жертву Ифигению, этот пример не показался Соклею убедительным. Но Алексидам не склонен был выступать в роли литературного критика.

— Грязные ублюдки! — прорычал он. — Вы уже дважды одержали надо мной верх! Но это еще не конец.

Менедем вопросительно посмотрел на Соклея.

Тот слегка удивился, что двоюродный брат интересуется его мнением.

Пожав плечами, он сказал:

— У нас лишь три варианта: либо мы его отпустим, либо убьем, либо останемся здесь и возбудим против Алексидама судебное дело.

— Только не это! — воскликнул Менедем. — Мы можем застрять тут навечно, а нам нельзя даром терять время.

Он слегка ослабил хватку, которой держал наемника. Соклей и Аристид последовали его примеру.

— Хорошо, Алексидам, — проговорил Менедем. — Считай, что тебе повезло.

Алексидам осторожно ощупал нос, зашипев от боли при первом же прикосновении, и выругался при виде крови на своих пальцах. Кровь текла и по его лицу, но ее наемник видеть не мог.

— Повезло? — переспросил он. — Благодаря тебе я останусь уродом на всю оставшуюся жизнь…

Вспомнив, что сила не на его стороне, наемник проглотил парочку эпитетов.

— Тебе повезло, — повторил Соклей. — Мы оставили тебе эту самую жизнь. — «Хотя я и сделал все, что мог, чтобы снести тебе голову с плеч, когда бросил камень», — мысленно добавил он. И продолжил вслух: — А ведь сам ты был готов отнять наши жизни — точно так же, как прежде пытался отнять у нас павлиньи яйца.

Алексидам ничего не ответил — он молча побрел прочь, на ходу роняя капли крови.

— Надеюсь, мы никогда его больше не увидим, — проговорил Менедем.

— Я думал, мы избавились от него, когда оставили на берегу, — сказал Соклей. — Тем более что мы не увидели Алексидама в Таренте.

— И я тоже так думал, — ответил его двоюродный брат. — Завтра мы уходим отсюда. А до тех пор можно держать под рукой нескольких наших людей, на случай если негодяй опять что-нибудь придумает. Мы и так уже провели две ночи подряд в море, и не будь сегодняшняя для наших моряков последним шансом получить вино и женщин до отплытия в Элладу, я бы немедленно оставил порт.

— От кого я это слышу? — вопросил Соклей. — От храбреца, который рискнул всем, отправившись в Сиракузы?

— Мы заработали в Сиракузах много денег, — пожал плечами Менедем. — А здесь я не вижу подобной возможности. А ты?

— Никто не смог бы как следует заработать в Каллиполе, включая местных жителей.

Соклей говорил убежденно, но тихо, чтобы кто-нибудь из этих жителей его не услышал и не подумал, что он ругает их город. Вообще-то Соклею очень хотелось обругать Каллиполь, но только так, чтобы местные об этом не узнали.