В косметичке нашла маленькую рулетку и вздохнула с облегчением. Пустячная эта находка здорово повысила моё настроение и чуток утихомирила тайфун в душе и хаос в мыслях. Я отложила рулетку и весь вываленный хлам начала впихивать обратно в сумочку.

В процессе запихивания меня потянуло закурить. Я не особо сосредоточилась на своём занятии, взгляд рассеянно блуждал по развалу. Бог знает, что я намеревалась увидеть. Если и в самом деле там хранилась какая-то тайна, тайна ведь не имела права вылезать на поверхность, а смотровые щели не входили в расчёт укрывателей. И все-таки я принялась внимательней рассматривать груды щебня и мусора, вяло собирая упавшие с бетонного обломка вещи.

Здесь была настоящая свалка старого хлама. Тут торчала часть оконной рамы с покорёженными петлями, из щебня вылезло дырявое днище какого-то котла. В раскопанной детьми яме высилась труба от буржуйки, с коленом. Дальше высовывалась ванна, заваленная щебнем намертво, — виднелась только часть со стоком, вверх ножками, а на стоке удержался кусок трубы.

Я вдруг насторожилась. На четвереньках перелезла к трубе от буржуйки, приложила ладонь к отверстию, вспомнила разбросанное своё барахло, вернулась, проверила, все ли собрала, и снова полезла к трубе. Что-то она мне напоминала. Заглянуть в неё было невозможно, мешала темнота, мешало колено. К тому же снизу она могла быть согнута этаким зетом…

Присев рядом на корточки, я разрешала проблему отдушин и вытяжек и так увлеклась этой вентиляцией, что совершенно забыла, где нахожусь. Собралась было ощупать ванну, потому что кусок трубы на стоке держался непонятным образом…

Однако даже не пошевелилась. Замерла на четвереньках, уже и шея затекла, голову не повернёшь.

За мной что-то стояло. Я ощущала это до ужаса явственно. Мелькнула мысль, что безотносительно к дальнейшим событиям у меня есть шанс остаться тут навсегда. Все проще простого — рухну мёртвой и останусь около этой трубы с коленом до Страшного суда. В лучшем случае мой труп уберут из гигиенических соображений…

Что-то стояло за моей спиной и дышало. Немного сопело, может, насморком мучилось. Только через какое-то время уловила, что посапывают прямо за спиной и, верно, «оно» совсем невысокое — собака, например. Медленно, с усилием, от которого заболела шея, я обернулась.

За мной стояла девочка лет шести и сосредоточенно меня разглядывала, хоть и без особого интереса. Напряжение отпустило меня так внезапно, что я сменила позицию: проще говоря, плюхнулась на землю. Произнести хоть одно слово я была неспособна.

— Фуфко тут фастал, — сказала девочка. Во мне все дрогнуло: Фуфко фастал, Боже милостивый, что это она говорит?.. Может, я не расслышала?..

— Дыла была, — конфиденциально сообщила девочка. — Пан фпал.

Слабость ещё не прошла, но вроде я начала что-то понимать. Девочка, очевидно, была не прочь поболтать, и моё молчание её отнюдь не смущало.

— Че тут делаеф? — осведомилась она недовольно. — Дылы уф нету.

Так. Была дыра, её уже нет. Минутку. Пан спал?.. Очередное героическое усилие — и мой голос наконец, прорезался — чужой, несколько хриплый.

— Тут все рухнуло? — спросила я, показывая рукой.

Девочка швыркнула носом и кивнула.

— Ба-бах, — сообщила она с явным удовольствием.

Видимо, она не выговаривала и "р" и по-своему изобразила обвал. Я совсем успокоилась и продолжила расспросы.

— И получилась дыра? Видно было пана? И он спал? На постели?

Девочка на каждый вопрос согласно кивала, на последний мотнула головой.

— На фтоле.

— Пан спал на столе? Снова кивнула и добавила:

— Он был гляфный. Фу. Мелфость.

— Ты его видела?

Она покачала головой с явным сожалением.

— Откуда ты знаешь, что спал на столе и был грязный?

— Фуфко говолил. Мне.

Она постучала пальцем в грудь, очень гордая таким событием. Фуфко ей говорил… Иисус-Мария, Сушко!..

Я чуть не задохнулась от волнения. Не девочка, а просто кладезь драгоценных сведений, только вот как с ней договориться?! Она, по всей видимости, медлительная и чуть запаздывала в развитии, но память у неё работала…

— Он только тебе говорил? — заволновалась я.

Девочка вполне оценила произведённый эффект: да, ей одной он сказал. Тайна не давала ей покоя, меня же, вероятно, признала достойной доверия — значит, я вела себя правильно. Несколько раз она кивнула резко и энергично.

— Только мне.

— А другим детям? Другие дети знали?

— Нет.

— Понимаю. Только ты. А что он ещё сказал? Что видел?

— Длугой пан, — она показала два пальца. — Такие длугие паны. Мафали его гляфью.

Она несколько раз медленно махнула рукой, подражая жесту красильщика. Волнение обострило мою восприимчивость. Перед глазами возникла картина: мужчина на столе, двое других намазывают его чем-то грязным. Господи…

Расспрашивать девочку следовало мягко и спокойно. Излишняя настойчивость могла её спугнуть.

— И что он ещё видел?

Девочка не особо задумывалась. Услышанное от другого ребёнка явно заинтересовало её, хотелось высказаться.

— Фаблали пана. И делали магафин. Я перевела. Забрали пана и делали магазин. Почему магазин?..

— Как делали магазин?

— Паки. Больфые. Малые. Вефали. Паковали.

Говорила она плохо, но показывала превосходно. Я больше поняла из жестов, чем из слов.

Были у них большие пачки, доставали что-то, взвешивали, делали маленькие пакетики…

— Мука, — добавила девочка. — Фоль. Мука и соль — белый порошок. Минутку, почему это белый, конопля вроде бы темно-коричневая… Про марихуану не знаю, а вот кокаин и героин белые. Героин в больших пачках?.. Бессмыслица! Может, конопля после обработки тоже белая?..

— Много всякого, — продолжала она. — Много. Иглуфки. Огоньки — миг-миг.

Не знаю, все ли я разгадала бы, не хлопай девочка так энергично глазами. Огоньки мигали, понятно. Труп намазывали воском, наркотики развешивали и упаковывали, какие-то предметы с мигающими огоньками. Боже милосердный, неужели мальчик видел все это за один раз?!..

— И все это было сразу? — спросила я торопливо, с жадным любопытством, потому что девочке это явно нравилось. Она сообщала важные сведения, и к ней относились серьёзно.

Она покачала головой.

— Пан был лаф. Фаблали, и был магафин. А иглуфки фавтла. По-о-о-о-том. По-о-о-о-том.

Я поняла. Мальчик заглядывал минимум дважды, а может, и больше. Один раз видел труп и возню с наркотиками, потом какие-то игрушки и мигающие огоньки. Черт знает, что это такое — может, лампочки для ёлки на экспорт, к тому же нашпигованные героином…

— А потом? Он ещё что-нибудь видел? Девочка с большим сожалением швыркнула носом и покачала головой.

— Фаблали его. Наклицали. Дыла бух. И нету.

— И что с ним случилось? Где он, этот Сушко?

— Фаблали.

— Кто забрал? Те, что накричали? Она снова повертела головой и явно смутилась. Ничего не собиралась скрывать, напротив, хотела со мной поделиться всем, что знала и пережила, но не умела передать. Жесты на этот раз не помогли.

— Длугие. А те ифкали.

Необходимость переводить её слова, подставляя звуки, которые она не выговаривала, меня чуть не добила. На мгновение передо мной возник образ фукающих со злости хмырей. Ничего подобного, хмыри не фукали, они искали мальчика. Искали те, что кричали на него, а забрал кто-то другой. Кто это мог быть, черт побери?..

— Мама его взяла? — спросила я наудачу. — Может быть, его мама?

Девочка отрицательно покачала головой.

— А кто же? Кто-то другой?

— Такие. Такой пан. И пани, — оживилась она несколько. — Иглали плятки. И пофли.

Какие-то люди забрали мальчика якобы поиграть в прятки. Я чуть не целую минуту расшифровывала высказывание — фуканье сбивало меня с толку. Фигурировала какая-то баба, может специально нанятая, чтобы вызвать доверие у ребёнка…

— Нафы, — добавила девочка погодя.

— Что наши?

— Пан. И пани. Они были много.