Литмир - Электронная Библиотека

Крыса

Глава 1

Я сидела в луже ведьминского зелья под отличным котлом из антимагического сплава и вздрагивала, когда над котлом пролетало особо заковыристое проклятие или билась лабораторная посуда. Угораздило же меня пойти именно по учебному крылу! Надо было пробежать через преподавательский корпус, пусть и пришлось бы подождать на лестнице, пока профессор математики долапает… проводит, то есть, пухленькую ассистентку. Потеряла бы каких-то семь-восемь минут, зато уже сидела бы в закрытой секции библиотеки и изучала «Искусство мыловарения» Лейхса; давно хотелось расширить ассортимент душистого мыла, а тут такая возможность… Ох! По котлу ударило что-то настолько тяжёлое, что он проехался на пару футов, увлекая за собой и меня. Промокшая шерсть отвратительно хлюпнула, край котла больно придавил хвост, но я сдержала недовольство и просто подобрала хвост передними лапами: не в моем положении пищать или орать.

А! Конечно, стоит объяснить, почему капюшонная крыса мало того, что разумна, так ещё и грамотна. На самом деле я не обычная крыса. Меня зовут Мей Берзари, я метаморф, и я фамильяр вот уже восемь… извините, девять минут. Вообще метаморфы могут принимать разнообразные обличья — и реальные, и придуманные, насколько фантазии хватит, — и это не магия, это, как мне объяснила одна магистр, природное свойство организма. Но, увы, я пока так не умею, слишком молода и малоопытна, прежде только волком оборачиваться и могла. Метаморфы только годам к сорока в силу входят.

Год назад я перебралась в Зертан из крохотной деревушки, название которой ничего никому не скажет, в такой глуши она прячется среди лесов и болот. Мы с бабкой Маргой жили там, сколько себя помню. Роднёй она мне не была, подобрала где-то, но подробностями не делилась, звала то внучкой, то по имени, то дурищей окаянной. Бабка колдовала понемногу, лечила деревенских травами, обучала меня всему, что знала. К сожалению, магические способности у меня были никакущие: ну, ауры видела на людях и артефактах, охранные заклинания, сама могла разве что зелье заговорить. Зато, как стала из девочки девушкой, откуда ни возьмись проявился дар метаморфа. Бабка целую луну недобро поминала моего неизвестного отца; подозреваю, что бедолага помер от икоты или одного из тех проклятий, которые бабка на него насылала.

Жили мы, в общем, неплохо. Старую Маргу местные уважали, со всех окрестных деревень приходили: кто за лечением, кто за зельем присушки, притирками-румянами иль гаданием каким. Меня считали внучкой и ученицей знахарки, тоже ценность, потому парни хоть поглядывали, заигрывали, но не обижали. А пару лет назад бабка заболела, несколько месяцев пролежала, не вставая, да и померла по весне. Вот тут и начались для меня весёлые деньки. За лечением-то ко мне приходить продолжали, Марга мне достаточно передала, чтоб деревенские приняли меня как новую знахарку. Вот только кой-кто решил, что молоденькую одинокую девку можно и к рукам прибрать: семью будет бесплатно лечить, а цену страждущим назначит муж, и плата уже не в мошну той знахарки, а мужу и пойдёт. Было мне тогда лет шестнадцать от силы, но крестьяне девок замуж раненько отдают. Месяца через три после смерти бабки пришли сваты от нашего старосты — дескать, сын младший, неженатый, красавец писаный, любит да замуж берёт. Только я отказала, конечно. Привыкла своей волей жить, а меня зовут в младшие невестки, чтоб каждый указывал, попрекал да наказывал. Оно мне надо⁈ Вежливо, но отказала, как сваты ни уговаривали.

Надеялась, что отстанут. Как же! В ту же ночь женишок вломился ко мне в дом, благо, тот на отшибе стоял, да и услышал бы кто мои крики — промолчали бы. А потом выбор тот ещё: либо в омут, либо замуж за насильника, либо и вовсе общей девкой становись. Только, пока гадёныш дверь вышибал, я со страху впервые в крысу перекинулась да под печку и спряталась. Едва успела: это магические оборотни почти мгновенно оборачиваются, а мне время надо, чтобы тело перестроилось. Поискал он меня, поискал в одной-то комнате, да и решил, что я за травами ушла на ночь глядя. Мы с бабкой не раз так уходили, есть травки, которые в ночь-полночь собирать надо, пока на них роса лежит и луна светит. А про то, что я метаморф, старая Марга и сама намертво молчала, и мне велела — теперь-то я хорошо поняла, почему.

Ушёл старостин сын, а я вновь стала человеком и тут же собрала вещички в дальнюю дорогу. Одёжку, походные вещи, еду, что долго протянет, тощий кошель с серебром да самое дорогое: котёл из антимагического сплава, серп из белой стали да пару книг о травах и зельях, за которые можно было ту деревеньку целиком купить. Постояла тихонько на пороге, простилась с домом, Маргу помянула добрым словом и пошла себе в лес, до которого два шага. В густом ивняке обернулась волчицей, влезла в лямки дорожного мешка — ещё покойная бабка шила под волчью шею — и ровной крупной рысью двинула подальше от деревни.

Ловили меня или нет, не знаю. Передвигалась я быстро, но через несколько дней всерьёз задумалась: а куда я бегу-то? В такую же деревеньку бессмысленно, потому как там меня никто не знает, лечиться не пойдут, а вот оставить без вещей, денег и девичьей чести — это запросто. В город… Можно. Меня нигде не ждут, но в городе безопаснее, чем в глуши, где закон — сила, судья — могила. Столица точно не для меня, там деревенские знахарки не нужны, дипломированных магичек хватает, а вот если выбрать небольшой город, да не знахаркой назваться, а травницей — это уже другая песня. От родных мест лучше уйти подальше… может, на юга? Хотя слишком далеко уходить не стоит, здесь я каждую травинку узнаю, а там что? И травы неизвестные, и когда-где собирать — тоже не сразу разберёшь.

Пока мучилась, не в силах решить хоть что-то, вышла к широкому тракту, у которого расположился постоялый двор. Поменяла обличье в кустах, оделась (в отличие от обычных оборотней, я превращаюсь без одежды; неловкости случаются, да) и уже как человек дошла по дороге до распахнутых ворот. Ох, и оторвалась я тогда! И в баньке попарилась, и похлёбки навернула полную мису, и хлебушка свеженького, утрешнего, с маслом коровьим и медом гречишным. Конечно, волк в лесу, да на исходе лета, не пропадёт, но хочется-то не зайца сырого грызть, а хле-е-ебушка. За всё это роскошество да за комнату на три дня отдала две серебряных чешуйки.

Отоспалась и отъелась я тогда знатно, а уже на второй день в общую гостевую-то и вышла. Устроилась в уголке за шатким столиком с кружкой кваса и сушеными рыбками-выбличками — мелкими, но икряными — да и слушала потихоньку, о чём болтают проезжие, кто остановился пообедать, еды в дорогу прикупить, лошадку перековать или ещё зачем. Говорили о разном, но всё больше о ценах на зерно и овощи, о погоде, о дорогах… И ничего бы я полезного не услышала, если бы не она. Магичка. Вошла она так, что мало не показалось. Сначала в открытое окно влетела ругань, от которой хозяин за стойкой аж тряпку уронил и заслушался. Мало того, что голос был молодой и женский: медовый, с хрипотцой, таким бы песни величальные выпевать, — так слова и обороты женщина использовала непотребные до одури. Я такого прежде не слыхивала, да и после — только от боевиков из Зертанской академии.

Женщина требовала, чтоб ей мерина подковали — и «уже вчера», а я подумала, что влетит ей за сквернословие от хозяина постоялого двора, раз уж муж не озаботился воспитать нахалку. И тут дверь распахнулась на полную, аж об стену хлопнула! А дверь, я вам скажу, мастер знатную сладил, толщиной с руку, да ещё и железом оковал. И то понятно: зимой и волки, и медведи могут заглянуть, не говоря уж о лихих людях, кои и зимой, и летом пошаливают. И вошла… нет, не деревенская бабища поперёд плюгавенького супруга, не воительница поперёк себя шире, с топором в руках. В общую залу вплыла тонкая, хрупкая девица в мужских штанах, рубахе и свободной жилетке со множеством кармашков. Высокие кожаные сапоги до середины бедра затянуты множеством ремешков с серебряными пряжками, так что бесстыдно подчёркивают длинные стройные ноги. Плащ на сгибе левого локтя, остриженные до плеч белые волосы, схваченные плетёным ремешком с блестящими камушками — и резная деревянная палочка в тонких пальцах правой руки. Два хмурых воина, вошедших следом, выглядели опасными и злобными. Обвели мрачными взорами посетителей, и те отвели взгляды, уткнулись кто в кружку, кто в окно, словно за окном что интересное показывали: цирк с уродами или даже театр бродячий.

1
{"b":"891936","o":1}