========== I. ==========
– Ты уверена? – Дженни задавала себе этот вопрос, стоя перед зеркалом в ванной на втором этаже особняка какого-то старшекурсника. Эта комната, состоящая из зеркал и мрамора, ей не нравилась – слишком резкое освещение, слишком много пустого пространства, но это было единственное место, которое не заняли блюющие в унитаз девчонки в коротких платьях, ссущие в раковину парни со спущенными до колен штанами, и парочки, которые едва ли успели узнать имена друг друга, прежде чем начать совокупление. Типичная университетская вечеринка. Она видала вещи и пострашнее. И всё же в этом конкретном вечере было кое-что особенное. Она – Дженни Ким решила расстаться с остатками своей совести.
Экран телефона мигнул, показывая, что пришло новое сообщение.
«Тебя ждать?», – гласил текст в маленьком окошке, а Дженни будто ударили в живот тяжёлым армейским ботинком (она точно знала, как это ощущается) – из лёгких пропал весь кислород, а в ушах громко-громко застучала кровь, перекрывая техно, которое она ненавидела. Хоть какие-то плюсы.
«Иди спать», – она быстро отстрочила ответ, разочарованно вздохнула из-за маникюра, который явно нуждался в том, чтобы его переделали: красный лак был наполовину сгрызен, а на указательном пальце правой руки ноготь и вовсе отломался. Ничего. Ничего, она всё поправит. Ей просто надо немного времени. Времени и удачи.
Дженни запихнула телефон в маленькую сумку, внутренняя отделка которой порвалась в нескольких местах, и достала красную помаду от шанель – единственная её брендовая вещь. Ради того, чтобы купить её, она три ночи подряд подрабатывала в клубе. Танцевала, будто в последний раз, улыбалась молодым и старым мужчинам, пила, что они давали, смеялась, когда её хлопали по заднице и гладили по коленям. Низко кланялась, когда ей потными руками выдавали зарплату – новенькие жёлтые купюры, которые пахли вкусной едой и её падением. О последнем она предпочитала не думать.
Помада делала Дженни уверенной. Она помнила, как мама, когда красилась, говорила ей, ещё совсем маленькой: «Губы – главное, что есть в женщине, милая. Из губ вылетают просьбы и проклятия. К ним должно быть приковано всё внимание. Не к глазам, мужчины по ним читать не умеют. К губам».
Маме шанель дарили поклонники, которые приходили только во время папиных командировок. Мама наливала им вино в стопки, улыбалась им нежно и ласково, а смеялась всегда так, чтобы были видны ровные белые зубы, на которые она потратила кучу денег. Мама казалась счастливой, и поэтому Дженни молча сидела в большом шкафу, слушала по плееру классическую музыку, и лишь изредка выглядывала в щёлочку, чтобы увидеть, как мама оставляет красные следы на чужих щетинистых щеках.
– Возьми себя в руки, – она отвернулась от зеркала, не было нужды проверять собственный внешний вид. Судьба была милостива хотя бы в том, что одарила её красивым лицом и неплохой фигурой, которая не портилась, благодаря постоянным недоеданиям.
Дженни оскалилась. Не улыбнулась, а именно оскалилась, и что-то хрустнуло в челюсти. Она подвигала ртом, разминая его, и выглядело это жутко, потому что рот будто бы занял всё её лицо, а глаза оставались испуганными и злыми. Сделав небольшую гимнастику, она наконец улыбнулась. Улыбнулась своей самой нежной улыбкой. Улыбнулась, и превратилась в очаровательное и загадочное создание, в котором сочетается невинность и страсть, развратность и скромность. Она знала, что выглядит чудесно. И всё же, прежде чем открыть дверь во внешний мир – шумный, пьяный и пугающий, она сжала руки в кулаки, почувствовала, как ногти врезаются в ладони, и только после этого нажала на ручку.
Она не обращала внимания на парней, что подпирали стены, держали в руках бокалы и кружки, из которых, хозяева дома наверняка пили не соджу, а утренний кофе. Какая-то девчонка едва не пролила на Дженни пиво, но и это было неважно. Она высматривала в этой куче полуживых тел одного единственного человека.
– Бля, да ты шутишь? – Его голос прорывался сквозь грохотание музыки. Обычно люди с громким голосом кажутся истеричными и нервными, но Ким Тэхёна просто было хорошо слышно. Всегда. Он не оставлял людям шанса для того, чтобы не заметить его, при этом никогда не казался ни назойливым, ни шумным. Он просто был вот таким человеком – большим, уверенным и спокойным.
Он сидел на диване, поджав под себя одну ногу, абсолютно не заботясь о том, что кроссовки могут оставить следы на дорогущей обивке. Рядом с ним полулежала девчонка, юбка которой задралась непозволительно высоко, а напротив – несколько его друзей. Они обсуждали покупку машины одного из них – парня, покрытого татуировками. Дженни было всё равно на его имя и статус. Она пыталась сообразить, как вклиниться в эту беседу, как привлечь к себе внимание.
Несколько человек попытались протиснуться мимо неё, вставшей на проходе, чтобы зайти в комнату.
– Малышка, ну ты отойди, – какой-то парень положил руки ей на талию. Он не хотел ничего плохого, Дженни понимала, что от него не исходит никакой угрозы. Он был пьян и весел, и явно хотел долить в свой стакан чего-нибудь выпить, а не устраивать скандал. И всё же это был её шанс.
Бросив быстрый взгляд на его товарищей, сдавшихся поразительно быстро, опустившихся на корточки и продолживших прерванную беседу, она со всей силы ударила парня под дых, а после сделала подсечку. С грохотом и удивлёнными ругательствами, они рухнули на пол. Парень сверху, Дженни, успев приподнять голову, чтобы не стукнуться, снизу.
– Отпусти меня, отпусти меня! – Она заколотила кулаками по его груди и спине, а ногами – по полу. Дженни кричала так, будто ей действительно угрожала опасность, но при этом старалась не переходить на ультразвук, не допустить визгливых ноток в голосе.
– Ну это ты совсем не по-мужски, так с девушкой обращаться, – добродушный голос сверху дал понять, что всё получилось. Она смогла.
От облегчения, от осознания того, что этот унизительный спектакль был не зря, Дженни затрясло, и слёзы несколькими аккуратными каплями выкатились из её больших и испуганных глаз.
Тяжёлое тело оторвали от Джении, она вздохнула с облегчением. Парня, который грозно ругался на «чёртову суку», выдворили сперва из комнаты, а после и с вечеринки. Две большие и теплые руки приподняли девушку с пола, легко, будто она ничего не весила, и её глаза, полные слёз, столкнулись с его – встревоженными и удивлёнными.
– Всё хорошо? – Он задал дежурный вопрос, но Дженни почему-то показалось, что ему действительно не всё равно.
– Платье порвалось, – наверное, именно из-за его интонации, такая искренняя обида прозвучала в её голосе, – оно новое совсем, – добавила лжи для закрепления результата.
Платье действительно удивительным образом порвалось чуть больше, чем то, на что Дженни рассчитывала. Разрез доходил до самого бедра, ещё пару миллиметров – и покажется полоска трусиков. Она смутилась, попыталась прикрыться рукой.
Тэхён наклонился, чтобы не перекрикивать музыку, которая вновь стала ужасно громкой после того, как люди потеряли интерес к происшествию. Его тёплое дыхание – сигареты с персиком, виски и одеколон, обожгло Дженни щёку.
– Пойдём! Поищем, во что тебе переодеться.
Он крикнул своим друзьям, что скоро вернётся, взял Дженни за запястье, и вновь повёл на второй этаж.
Шум в её ушах стал невыносимо громким. Оглушительным. Она едва передвигала ноги, спотыкалась из-за каблуков, а Тэхён, будто и не замечая этого, тащил её за собой.
Дверь, вроде бы ничем не отличающаяся от нескольких других, оказалась заперта. Достав из кармана широких шёлковых штанин, больше похожих на пижамные, связку ключей, Тэхён быстро её открыл.
– Откуда у тебя ключи? – Дженни опёрлась спиной о дверь, в то время как её спутник прошёл вглубь комнаты. Он не включил верхний свет, только маленький ночник у кровати. Лампа светилась разными цветами – красный, зелёный, голубой, жёлтый, и из-за этого, а ещё из-за адреналина, поднявшегося в крови, Дженни чувствовала себя пьяной и слабой.
