<p>

Псы, волки и кара небесная</p>

<p>

I. Судья и подсудимая</p>

   - Я никуда не поеду!

   - Ещё как поедешь. Как миленькая.

   Последний чемодан со скрежетом утрамбовался в багажник.

   - Что там делать, в этой дыре?!

   - Можно подумать, здесь ты жутко занята.

   Багажник с грохотом закрылся.

   - Здесь у меня друзья!

   - Да какие это друзья, они тебя в могилу сведут!

   - Мама!

   - Я хотела сказать, ты с ними в тюрьму загремишь. Так, что я уже не помогу ничем. Всё, поехали.

   Теперь предстояло самое главное.

   Но если Марисоль Трастамара де Варгас поставила перед собой цель, ничто не могло поколебать её решимости.

   - Нет! Нет! Ни за что!

   Если бы прохожие, пересекавшие в этот ранний час тихую улицу Мадрида с элегантными коттеджами, отвлеклись от своей спешки, они увидели бы, как стройная блондинка в двубортном полупальто модного черничного оттенка тащит за руку стройную брюнетку в ярко-бирюзовой куртке и синих ботильонах.

   - Мама! Ты мне руку оторвёшь!

   - Да тебе всё надо поотрывать! Чтобы дома сидела!

   - Я серьёзно!

   - И я серьёзно!

   - Не пойду! Не хочу!

   - Так. Вера. Немедленно прекрати истерику, - Марисоль остановилась и топнула высоким каблуком по асфальту. - С друзьями можешь общаться в интернете. А будешь хорошо себя вести - отпущу разок в гости. Может быть.

   - Надо же, в этой дыре есть интернет?

   - Это - не дыра. Это хороший благоустроенный посёлок. В трёх часах езды от Мадрида.

   - Но как же учёба? - Вера тщетно пыталась высвободиться из крепкой материнской хватки.

   - Об учёбе вспомнила? - отдохнувшая Марисоль решила, что толкать удобней, чем тянуть, и подпихнула дочку к машине.

   Вера упиралась "шпильками" в асфальт и вдохновенно вопила.

   - Ты в универе бываешь раз в год. Какая тебе разница? Переведёшься на заочку.

   - Но как же твоя работа? - Вера упёрлась руками в заднюю дверцу, не давая её открыть.

   - Представь себе, в этой дыре как раз очень нужен судья, - натренированным движением мать заломила ей руки за спину и в одну секунду впихнула девушку в салон. А в следующую секунду очутилась за рулём и тотчас заблокировала двери.

   - Мамочка! Ну пожа-алуйста! - разразилась Вера очередным фонтаном рыданий. По бледным щекам потекли чёрные струи туши, а искажённый гримасой страдания рот обнажал синеватые дёсны.

   Но скоро девушка заметила своё отражение в зеркале и поспешила закрыть рот.

   Марисоль тоже заметила - и не удержалась от очередного упрёка:

   - Видишь, в кого тебя превратили твои замечательные друзья.

   - Это был случайный знакомый!

   - Такой случайный, что ты прыгнула к нему в койку.

   - В машину!

   - Ещё лучше.

   Вера подозрительно притихла.

   Марисоль прислушалась, уловила едва заметные щелчки - и отобрала у неё телефон.

   - Я хотела музыку послушать! Правда! - Вера продемонстрировала гарнитуру.

   Марисоль вернула ей телефон и завела машину.

   Две женщины, такие разные, но одинаково упрямые и независимые, удалялись от уютного белого коттеджа, увитого молодым плющом. Завтра в него въедут новые хозяева. Марисоль уже отдала им ключи.

   Больше всего на свете она хотела уберечь свою единственную дочь от непоправимых ошибок. Однажды она уже допустила нечто ужасное: четырнадцатилетняя Вера, пустившаяся во все тяжкие после развода родителей, связалась с каким-то типом, а он оказался живым мертвецом и наградил этой заразой глупенькую девочку, случайно поцарапав в порыве страсти. Хотя в Мадриде зомби давно никого не удивляли, для Марисоль это стало ударом. Тем более что Вера пыталась скрывать симптомы и вовремя не обратилась за помощью. Но втайне Марисоль испытывала облегчение, что дочка хотя бы не забеременела, а краску для волос, тональник в лошадиных дозах, тройную порцию еды и свежий чернозём они уж как-нибудь добудут. Муж Марисоль не разделил оптимизма и перестал общаться с дочерью. Тогда Вера и вовсе перестала себя жалеть. Она с трудом дотянула школу, завела себе все вредные привычки, какие только можно - но и тут изменившийся организм приготовил подвох: ей даже от наркотиков ничего не делалось.

   Но если с медициной отношения у Веры резко изменились, то закон оставался един для всех, и Марисоль боялась, что такой образ жизни не уместится даже в самом увесистом уголовном кодексе с комментариями.