Шелестова громко фыркнула и одарила меня взглядом класса «кое-кому пора на горшок и спать?».

– Надо, – согласился с охранником я. – Наверное. Но сегодня получилось так.

– Не получилось, – покачал головой Ватутин. – Точнее – у вас с Викторией Евгеньевной не получилось. А эти господа и дамы могут направляться туда, куда собрались.

– Вы делаете свою работу, это понятно, – примирительно сообщил ему я. – Но, согласитесь, в своём устремлении довести её результат до идеала должны же быть какие-то границы? Мы с Викторией Евгеньевной не заключённые, не крепостные, у нас есть право на свою жизнь.

– Вот-вот, – поддержала меня Шелестова. – Свободу Анджеле Дэвис!

Охранники, стоящие за спиной Ватутина, нехорошо на неё посмотрели, но говорить ничего не стали.

Остальные сотрудники благоразумно промолчали, но я просто физически ощутил, как наши души покидает лёгкость и атмосфера праздника. Ещё пара минут, и никто никуда не поедет. Уйдет в никуда та радость, которая подвигает людей одной весёлой толпой мчаться в ночной город на поиски приключений и сомнительных утех. Обрести её сложно, тут важно единство душ и правильное количество употреблённых внутрь горячительных напитков, а вот утратить – как нечего делать.

– Не хочу ругаться, – вздохнув, сообщил я Ватутину. – Правда, не хочу. У меня и так всё в жизни скрутилось в огромный узел, не добавляйте в неё ещё больше злобы, а? Поехали уже, пока настроение есть.

– Трезвею, – предупредил всех Петрович и потёр щёки. – ещё немного, и меня к родному очагу потянет.

– Может, и в самом деле – ну его? – глянув на моего старого друга, вдруг оживилась Ксюша. – Может – по домам?

– Чего? – в один голос возмутились Стройников и Таша. – Ксюха, хорош «заднего» включать!

– В самом деле, – вдруг подключилась к разговору Вика. – Мы же не в притон направляемся. Это клуб, приличное место. И вы с нами пойдёте внутрь, мы не у входа вас оставим.

Чёрт, это всё смотрится практически унизительно. Мы, взрослые люди, должны упрашивать невесть кого, чтобы нам разрешили сходить отдохнуть. Всё понимаю, но есть же какие-то пределы терпения?

А самое пакостное, что, взорвись я, начни орать и топать ногами – происходящее примет совсем уж пакостный оттенок. Это будет похоже на истерику ребёнка – безудержную, безостановочную и бесполезную. Я и так выгляжу сейчас не лучшим образом в глазах окружающих, к чему усугублять?

Вот она, обратная сторона медали, вот цена всего того изобилия, что свалилось на меня за последний год и которым я, заметим, толком даже не воспользовался. Какая цена? Моя жизнь. Не в смысле – «возьми и умри». Просто я и она, жизнь, в смысле, теперь существуем отдельно. Я – в четырёх стенах, а она – за ними. Шаг влево, шаг вправо – и всё, утыкаешься в забор. Или в шлагбаум. Коренастый такой шлагбаум, с пистолетом под мышкой и в дорогом костюме.

– Хорошо, – внезапно согласился Ватутин. – Но если я говорю, что мы оттуда уезжаем, то вы встаёте и выполняете мое пожелание.

Очень хотелось его послать куда подальше. Жутко хотелось. Но – удержался, не стал. Приберёг этот аргумент на потом. Наверняка в боулинге возможностей для этого будет предостаточно.

Впрочем, всё оказалось не так уж скверно. Игровой клуб был небольшим и тихим, дорожка нам досталась в самом углу, уютном и полутёмном, охрану это более чем устроило, и она нас не беспокоила, расположившись чуть поодаль, но так, чтобы не мешать другим игрокам. Хотя – каким там игрокам? Только две дорожки занято и было – нами и ещё одной компанией, в которой особенно выделялась высокая стройная блондинка, грациозно изгибавшаяся в тот момент, когда мяч отправлялся к кеглям.

– Страйк! – заорала Шелестова, в последний момент решившая против меня, и изобразила некий диковатый танец. – Третий, между прочим! Ещё два – и получу бейсболку от заведения! Ох, как я крута!

– Проигрываем, однако, – проворчал Жилин. – Вот ведь зараза какая эта Ленка!

Это да. Громили нашу команду по очкам, громили. Можно было бы всё списать на Вику, которая на редкость неудачно сбивала кегли, но я и сам чудес меткости не демонстрировал. Если бы не Серёга, который раз за разом сокращал счёт, – позора не избежать.

– А ну-ка, катну по-стариковски, – подмигнул Ксюше вновь захмелевший Петрович. – Ирии-эх!

Бедняжка, окончательно перепуганная всё более и более усиливающимся прессингом со стороны обычно флегматичного художника, испуганно моргнула обеими глазами и прижалась к Вике, в которой видела главную свою защитницу.

А на позицию тем временем выбралась Таша, она усиленно шевелила пальцами и придирчиво выбирала шар.

– Пицца, – сообщил мне мужчина в форме клуба, ставя на столик поднос. – С пепперони, маслинами и ветчиной.

– Спасибо, – оживился я. – Прямо как я люблю!

– Само собой, – заверил меня служащий клуба. – Для вас и готовили, Харитон Юрьевич. Хотя я лично не рекомендовал бы вам на неё сильно налегать. Это ведь безумное количество холестерина и такой удар по печени, а она у вас и так в не лучшей форме.

Голос. Я знаю этот голос. Хотя о чём я… По одной фразе можно догадаться, кто именно напялил на себя форму сотрудника.

Ну и где этот хвалёный Ватутин? Если бы Ерёма хотел меня убить, я бы уже получил нож в ту самую печень, вон вокруг полумрак какой, никто и не заметит. Вика Ксюшу успокаивает, а остальные обсуждают, как лихо Петрович все кегли, кроме одной, свалил.

– Я просто поговорить, – нагнулся ко мне Ерёма. – И не более. Тем более что есть о чём.

– В сторону отошёл, – раздался голос Ватутина и щелчок, означающий, что пистолет снят с предохранителя.

– Вот почему никогда без этой ненужной никому постановочной шелухи наше с вами общение не обходится? – печально поинтересовался у меня Ерёма. – Всякий раз Голливуд какой-то получается!

Он стянул с головы бейсболку, сделал пару шагов в сторону и уставился на моего телохранителя.

– Отошёл. И чего?

И ничего. К затылку Ватутина прислонила дуло пистолета та самая блондинка, которая минутой ранее занималась тем же, чем и мы, – сбивала кегли. Ловко так, технично прислонила. Мало того – эротично шепнула ему на ушко, чтобы тот отдал ей оружие. И молодые люди, составлявшие ей компанию, времени зря не теряли, наставив пистолеты на подчинённых моего телохранителя.

Мои спутники поняли, что происходит что-то не то, но что именно, пока не сообразили. Впрочем – вру.

Вика издала мученический то ли вздох, то ли стон и критически осмотрела каблуки на сапогах.

Лицо Жилина приобрело немного равнодушное выражение, а рука скользнула за спину.

Таша стала бледной, как смерть, и избегала смотреть в мою сторону.

Она меня сдала, стало быть. Ну да, всё верно – и идея её, и реализация. А ещё наша малышка выходила за дверь, когда звонила в клуб и резервировала дорожку. Мол – шумно очень, ничего не слышно. Но я на неё не зол. А с чего бы? У каждого своя цель, у каждого своя жизнь. Ей стыдно, что уже немало.

Интересно, она вообще понимает, в какую игру ввязалась и чем это всё может для неё лично кончиться? Надеюсь, что да.

– Просто поговорить, – повторил Ерёма, но уже для Ватутина. – Вы ведь знаете, кто я? Значит в курсе, что пальба, кровопускание и прочая экзотика не входит в наши правила. Мы немного с господином Никифоровым поболтаем – и всё. Харитон Юрьевич, вон там, у первой дорожки, есть пустой столик, давайте переместимся туда, а?

– Почему нет? – пожал плечами я. – Только пиццу захвачу.

– Само собой, – покивал Ерёма и сказал моим друзьям: – А вы играйте, играйте. Время оплачено, оно идёт.

Таша немедленно, с каким-то просто остервенением буквально швырнула мяч, да так, что тот аж пару раз подпрыгнул на дорожке.

– Перво-наперво хочу сказать вам, Харитон Юрьевич, что предложений о сотрудничестве с нами более не последует, – немного церемонно произнёс Ерёма, едва мы уселись за столик. – Время ушло. Теперь в вас нет особой нужды.

– Хм, – с набитым ртом ответил ему я. – А зачем тогда вот это всё?