Моей семье и друзьям. Какой бы ни была бездна,

мне не страшно идти над ней, пока мы идём рука об руку.

Всё, что происходило здесь, было похоже на настоящее безумие. Это место – огромная белая комната или что-то вроде; нет ни стен, ни потолка, только белый цвет. Собеседник – мужчина непримечательной внешности непонятного возраста; когда смотришь на него – видишь и черты лица, и цвет глаз, и фигуру, но стоит отвести взгляд – и забываешь, как он выглядит. Сама суть – перед тобой сидит сам Хаос во плоти и предлагает сыграть в три игры, ставка в которых – само мироздание.

– И как будет проходить эта игра? – спросила Вероника.

Шаан’Далор не отвечал, только всматривался в её глаза, как будто хотел увидеть что-то особенное. Вероника успела отметить, что у него серые глаза, светлые, как у отца. В следующий миг бог хаоса чуть склонил голову, и цвет сменился на ореховый. А вроде похож на человека – во всяком случае, голос обычный, а при появлении не грохочет гром и не раскалывается земля. Хотя, может быть, такое и происходит, только за пределами этого… этой комнаты. Вернее, разума Вероники, если верить Шаан’Далору.

– Знаешь, как говорят… человека создаёт его прошлое, – негромко заговорил он, и Вероника вздрогнула от неожиданности. – Получается, ты у нас не совсем… не совсем ты, скажем так.

– Что ты…

– Так не интересно, – Шаан’Далор склонился над Вероникой и щёлкнул пальцами над её ухом. – Потерпи. Будет неприятно

Вероника уже собиралась спросить, что он имел в виду, но не успела. Закружилась голова, тягучая боль сжала виски, к горлу подкатила тошнота. Плохо понимая, что делает, Вероника обняла себя за плечи, сжала руки.

Вереница картинок промелькнула перед глазами, одна сменяла другую, как в калейдоскопе. Заснеженный российский лес в марте, незадолго до конца учебного года. Экзамен на знание Дара, уже в конце сессии. Потом ночная прогулка по парку при академии. Состязание в лабиринте, разговор при полярном сиянии, потом новое испытание. Появление Воздающего свет и третье состязание…

Голова кружилась всё сильнее, растаяло ощущение реальности. Казалось, всё происходит как во сне, или будто смотришь кино. Вероника схватилась за голову, сжала виски – не помогло. Картинки продолжали сменяться, и сквозь них она увидела ещё одну, на этот раз – чужую. Одновременно реальную и нереальную.

Это был порт незнакомого города, раскинувшийся на берегу реки. Чужими глазами Вероника видела двух девушек – одна, высокая блондинка, размахивала кинжалом, сотканным из сотен крошечных светляков, перед носом второй, миниатюрной девчонки лет четырнадцати, закутанной в длинный чёрный плащ. Санни и Алина. Но кто на них смотрит?..

Аден упорно пытался сосредоточиться, но почему-то не выходило. То ли дождь отвлекал, то ли неясное ощущение внутри; оно походило на то чувство, когда шагаешь вперёд и точно знаешь, что там будет опора, но под ногами – пустота. Санни говорила и говорила что-то Алине, та отвечала, Аден слышал слова, но плохо улавливал смысл.

– Ты совсем чокнутая? – громко говорила Санни. – Как ты могла её послушать? Нет, не так. Как ты могла ей поверить?!

В ушах зашумело, и этот звук был невыносимо громким, даже заглушал шелест дождя. Аден машинально оглянулся по сторонам, но ничего не увидел. Шум притих.

– Потому что это правда, – Алина сжалась. – Я проверяла, читала книги, перешарила всю библиотеку, да и родители рассказывали… Она правда моя родственница.

– Стесняюсь спросить, откуда родители знают?

– Потому что мама…

Голова закружилась, обруч томной боли сжал виски. Аден покачнулся, машинально накрыл ладонью лоб, как будто это могло помочь справиться с дурным самочувствием. Разрозненные картинки замелькали перед глазами, размывая чувство реальности. В одной из них Аден узнал лес, в котором скрывался полтора века после изгнания.

– Нет, – выдохнул бог огня и зажмурился. – Я не хочу туда возвращаться…

Картинки отступили, стало чуточку легче. Аден открыл глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Санни угрожает Алине кинжалом, сотканным из голубых светлячков. С трудом, как через густой туман, наружу выбралось воспоминание – этот цвет отражал боль.

– Эй…

– Не вздумай меня останавливать, – не оборачиваясь, бросила Санни. – Она сейчас всё расскажет, или…

Или что – Аден так и не узнал. Реальность снова растворилась в бессмысленных картинках. Смутно знакомый лес… хотя нет, роща или парк, тропа какая-то, девчонка рыжеволосая… Они сидели вместе, рядом, очень близко друг к другу, и Аден чувствовал, что неравнодушен к ней, и понимал, что и она к нему тоже…

– Перестань, – велел Аден, сам толком не зная, кому именно. Новая картинка взметнулась в памяти, теперь они с этой рыжеволосой девчонкой стояли рядом, на краю обрыва, разделяя общую на двоих горечь поражения. – Хватит!

Реальность вернулась в лице Санни, на этот раз стоявшей рядом с Аденом. Она была так близко, что даже через запахи дождя, реки и мокрого асфальта ощущался тонкий аромат её цветочных духов.

– Ты кого-то слышишь, – твёрдо сказала Санни. – Женский голос, да?

– Вижу картинки, – буркнул Аден. Покачал головой, как будто это могло помочь вытряхнуть лишнее из головы. – Скажешь, я чокнутый?

– Скажу, что ты слышишь Нику, – глаза девчонки азартно заблестели. – Ну же, поговори с ней! Спроси её, где она!

Вероника вжималась в жёсткий стул, мысленно умоляя, чтобы всё прекратилось. Голова кружилась. Боль усилилась, обернулась тупыми ударами по вискам. Кажется, ещё немного – и её стошнит. Накатило странное ощущение наполненности, как будто на место встала последняя деталь мозаики.

– Так-то лучше, – Шаан’Далор кивнул самому себе. – Потерпи немного, скоро всё пройдёт. Тогда и поговорим.

Секунда за секундой, миг за мигом – становилось легче. Отпускала головная боль, мир вокруг переставал кружиться в безумном танце. Вероника всё ещё видела картинки из прошлого, но теперь они будто проходили через плохо настроенный приёмник, обрывками и нечётко. На смену им накатывало понимание – постепенно, волнами, как прибой на берег.

В её мысли, чувства, воспоминания возвращался тот, кого оттуда забрали. Возвращалось всё подаренное тепло, все долгие разговоры, крепкие объятья. Возвращались нечастые добрые слова, неловкие поцелуи в лоб и один – единственный, а потому особенно дорогой – романтический, в укромном уголке в парке. Возвращались глупые размолвки, бессмысленная ревность, бестолковые мысли о том, что им не суждено сбыться, потому что она – школьница, а он – бессмертный. Бог.

Возвращался Аден.

– Что это было? – выдохнула Вероника.

– Цена моего появления здесь – крепкая связь, – тихо сказал Шаан’Далор. – Она невозможна без воспоминаний. Потому они исчезли. Связь между тобой и Дарующим пламя сейчас принадлежит мне. Она… это нечто особенное.

Боль отступила, мир вернулся на положенное место и перестал раскачиваться. Вероника потёрла глаза.

– Но… что?

Губы Шаан’Далора дрогнули, как будто он сдерживал улыбку.

– Я рад, что смог испытать то чувство, что связывало вас, – он накрыл ладонью то место, где у человека находится сердце. – Оно… это что-то невероятное, близкое тому, что я обычно ощущаю, когда чувствую свои миры. Даже немного жаль, что вы этого лишились.

– Но я… – Вероника невольно повторила его жест. – Я же всё вспомнила. Получается…

– Ничего не получается, – оборвал её Шаан’Далор. – Мы здесь для того, чтобы играть.

– Но…

– Воспоминания – это всего лишь картинки, – сказал он. – Ну, что-то большее, конечно. Чувства, запахи, вкусы… Это всего лишь конструктор. Ты не сможешь собрать из него картины целиком, если нет образца, а этот образец у вас забрали. Неужели ты не чувствуешь?

– Я…

На этот раз Вероника замолчала сама. Шаан’Далор бесстрастно смотрел на неё, и только золотистые искорки в глазах, на этот раз ставших тёмно-карими, выдавали его истинные чувства. Какие именно – оставалось только догадываться, и Вероника, кажется, могла это сделать.