Посвящается деду Ивану и бабушке Александре. Я расскажу вам без прикрас О том, что слышал и что знаю. О жизни мой пойдёт рассказ, Что ж, потихоньку начинаю. * * * Шел первый беленький снежок, Земля под чистым покрывалом. В деревню утром слух дошёл, Что власть народная настала. Снежки летели, смех ребят — Для них пока всё очень просто. Иван был тоже очень рад Среди таких, как он, подростков. Тогда не понял он ещё, Что жизнь в стране перевернулась. И семьи все, и каждый дом Рука истории коснулась. * * * В семье три брата, две сестры: Василий, Сашка, Катя, Ольга. Иван (был старшим среди них). Но детство длилось их недолго. Играли, дрались иногда И быстро всё потом прощали. А братья от других всегда Сестёр своих оберегали. За них и дрались так всерьёз, С разбитым носом приходили. Никто у них не видел слёз, И сёстры раны им лечили. И быстро штопали штаны, Чтоб им от мамы не попало. И всё-таки, бывало, им От мамы всё же прилетало. Обычно тряпкой иль ремнём. Отец – тот был намного жёстче. Но не за драки – за враньё. Дурь выбивал, доставши вожжи. И всё ж для них он был герой. И уважали, и любили. С войны с крестом домой пришёл, Бил за царя и за Россию. * * * Никто не думал, не гадал, Что мужичок один картавый Вдруг прочитает «Капитал» И, как волчок, крутнёт державу. И завертелось, понеслось. Отец – на сына, брат – на брата, Что было вместе, стало врозь. Крушили всё, так было надо. Всё отобрали, что смогли, А богатеев разогнали. И ничего не сберегли, Ещё беднее только стали. * * * Война закончилась, и вот Не стало красных, белых, синих. Жестокий голод бил народ, Болезни многих покосили. Отец с Гражданской не пришёл, Заботы мать к земле пригнули. Картошка в чугунке на стол, И дети руки потянули. Иван остался за отца, Семья легла ему на плечи. И что там дальше – не понять. Лучина тускло в доме светит. А «комиссары» чисто всё В деревне напрочь забирают И «продразвёрсткою» грабёж, Грозя наганом, называют. Газеткой машет лысый вождь, Кидает лозунги лихие И думает, его поймёт Народ безграмотной России. И не понять ему народ, Ведь из дворца не видно дали. А на дворе опять снежок, И Новый год не за горами. А там ещё один, другой. Катились годы, тяжко было. И лысый вождь от нас ушёл, Но это жизнь не изменило. Ему на смену встал иной — Усатый, жгучий и с Кавказа. Как будто с гор слетел орёл, Задумал изменить всё сразу. Колхозы стали поднимать И сказками народ кормили. Иван не смог тогда понять, И многим ум тогда смутили. Всё стало общим и ничьим, А раз ничье, то и не надо. Всех подравняли, как смогли. Лентяям, пьяницам отрада. * * * Их трое в доме из мужчин, И все в хозяйстве помогают. Сестрёнки тоже подросли. Готовят, моют, убирают. Пошёл Иван тогда в колхоз За трудодни на пилораму. Работал сутки – день и ночь, Ещё учился мало-мало. Освоил грамоту вполне. Писал, считал так понемногу. И вот трудом своим сумел, Поднял семью, и слава Богу. * * * Но лень и зависть – две сестры. И злоба тоже ходит рядом, И вот доносы понесли, Что он «кулак», проверить надо. Что много птицы у него, Что яйца лишние он прячет, Что мало молока сдает. А значит, надо «раскулачить». Что, в общем, хорошо живёт, Не так, как пьяницы-соседи, Что агитацию ведёт, Чтоб власть крестьяне силой свергли. И вот примчались на конях В кожанках всадники лихие. Скотину, птицу посчитав, С собой Ивана уводили. Не объяснив, куда, за что. Стояла мать и братья, сёстры. Он крикнул им, махнув рукой, Что обязательно вернётся… * * * По деревням прошёл террор, Большевики всё палку гнули. Забрали много мужиков. Кого в тюрьму, кого под пули. Он не один такой попал Ему клеймо «кулак» пришили. Хоть пули всё же избежал, Но вот судьбу его решили. В бараке грязном в темноте Сидел и думал он о доме. Сидел и думал о семье, О новой власти, о законе. А власть народная ему Сказала, мило улыбаясь: «Его и всю его семью В края глухие высылают». |
