– В оформлении обложки использована фотография с https://pxhere.com по лицензии CC0.

Карточный долг – это нечто особое, неоспоримое. Это долг чести. Так звучит главная заповедь, которой свято придерживались в окружении Сергея. Сам же молодой картёжник, начиная игру, всегда следовал двум правилам: никогда не садиться за один карточный стол с недругами и не ставить на кон больше, чем способен оплатить. На днях он умудрился эти правила нарушить, причём оба разом.

– У меня нет таких денег, – опустив голову, сознался Сергей трём отморозкам, с которыми делил лавочку в самой немноголюдной части старого парка. Он был разбит на окраине города, рядом с железной дорогой и плавно перетекал в густой, сосновый лес.

"В нём меня и закопают", тоскливо подумал мужчина, пряча руки в карманах тонкой не по сезону куртки. Осень уже давно вступила в свои права.

– Продай квартиру, делов-то, – мазнул по нему остекленевшим взглядом Лещ. Он в этой компании слыл самым безбашенным, а под наркотой, как сейчас, и вовсе деградировал, превращаясь в нелюдя.

– Я на съёмной живу, – голосом смертника признался Сергей, в который раз ругая себя за собственную глупость.

– Зачем тогда повышал? – хмуро поинтересовался Кабан, похрустывая суставами пальцев. Жест, обозначающий у него моменты глубокого раздумья… или намерение кому-либо вмазать.

Сергей неопределённо пожал плечами. На протяжении последних дней он сам неоднократно задавался этим вопросом, но так и не смог найти точной причины. Самонадеянность? Попытка срубить побольше денег? Желание что-то доказать бывшей супруге? Всего понемногу.

– У тебя вроде как жена имелась, может, её поднапряжёшь? – предложил Кабан.

– Она сама еле концы с концами сводит, – не стал кривить душой Сергей. И даже будь оно иначе, он зарёкся вновь объявляться и портить ей жизнь. Достаточно.

– Да неудачник он, что с такого взять? – зло вклинился в разговор третий мужчина, прозванный Ломом за сокрушительный удар правой. – Брал на понт, а как обделался, так обратку и врубил.

– Раз нечего взять, значит, проучим, чтоб неповадно было, – лениво изрёк Лёщ. – Ты должен убить, Серый. – Он сказал это легко, обыденно, будто речь шла о сущей безделице, вроде как спеть песню или рассказать коротенький стишок.

– Как убить? – разом похолодел Сергей. – Зачем?

– Чувство вины, для таких безвольных лузеров лучшее наказание. Такой урок ты навсегда запомнишь.

Взгляд мужчины панически заметался по бандитским физиономиям хмурой троицы. Они не шутили. Такие люди в принципе не шутят. Мелькнула шальная мысль послать их куда подальше, но страх за семью, пусть ныне и живущую отдельно, не позволил. Не урод же он, в конце концов, родных подставлять.

– Кого? – обречённо спросил Сергей.

Лещ отрешенно хмыкнул и, окинув мутным взглядом территорию парка, решил:

– Пусть будет четвёртый, кто зайдёт на эту дорожку.

Бескомпромиссность, с которой были сказаны эти слова, проступила липким потом на коже мужчины. Сергей уставился в указанном направлении, крепко задумавшись, существует ли вероятность, что прохожие проигнорируют эти места. Едва ли…

Как в подтверждение его опасений, по дорожке засеменила бабуля божий одуванчик, с лохматой болонкой на поводке. Псина заливисто тявкала и, виляя хвостом, пыталась сунуть свой любопытный нос во все встречные лужи. По спине Сергея прошёлся холодный озноб – старость внушала ему трепет и уважение. Смог бы он поднять на неё руку? Хороший вопрос.

Следом, из-за скрытого кустарниками поворота вынырнула неформального вида пара. Панки, гремя цепями, беспокойно покосились на подозрительную компанию и от греха подальше ускорили шаг. Сплошь покрытый татуировками парень чуть замешкался, поравнявшись со старушкой, питомец которой вдруг решил пометить его берцы, однако рассудив, что это меньшее из зол, поспешил нагнать свою спутницу. Кабан же довольно оскалился, ему нравилось наводить страх одним своим видом.

Четыре пары глаз всматривались вглубь пустынной, устланной палой листвой аллеи. Одна с беспомощным ужасом, остальные три, с животным нетерпением. И связывала их единая цель – узнать, кому же был выписан смертный приговор. Даже время, казалось, придержало свой бег, пораженное пугающей своим цинизмом картиной: беззаботные, молодые и не очень люди, собравшиеся скоротать очередной будний вечер под шорох октябрьского листопада, ни о чём не подозревая, играют в русскую рулетку, и кого-то злодейка судьба непременно одарит свинцовым поцелуем.

"Кого?", задавался вопросом Сергей, напряжённо сжимая всё ещё спрятанные в кармане руки. Кожу едва ощутимо царапнул уголок фотокарточки, где его семья ещё нераздельна и счастлива. Единственное сохранившееся богатство. Мужчина вдруг подумал, что они для него не потеряны, пока продолжают жить под одним с ним небом. Он подчиниться, даже убьёт, если на то пошло. Сделает всё, чтоб уберечь их от расправы, главное справиться с задачей, не сдрейфить. Тягостное ожидание смешивалось с прелым, сырым дыханием осеннего парка и собственным страхом.

"Пусть это будет какой-то подонок, – молил Всевышнего бывший атеист. – Должна же быть на свете справедливость!".

Справедливость, может она и есть, только вот формы принимает зачастую непостижимые. Сергей судорожно сглотнул, когда по дорожке, в розоватом свете заходящего солнца покатился чёрно-белый, футбольный мячик. Он беззаботно подпрыгивал, рождая брызги в лужах, и неумолимо двигался в их сторону. Мужчина невольно шагнул назад, отчаянно замахав головой:

–Ну нафиг…

Вслед за игрушкой вприпрыжку бежала маленькая девочка, на вид максимум первоклашка. Худенькая малышка с удивительно солнечной улыбкой. Сергей умоляюще посмотрел на своих спутников, но встретил в их глазах лишь извращённое предвкушение.

– Твой выход, – злорадно улыбнулся Лещ. Судьба ребёнка была ему безразлична, впрочем, как и двум остальным, с той лишь разницей, что те привыкли бездумно выполнять приказы, в то время как Лещинский хладнокровно преследовал конкретную цель. У него с Сергеем были свои счёты, а умело навязанный долг послужил прикрытием.

Девочка застыла, отражаясь в сверкающем глянце мокрой тротуарной плитки. Ветер трепал кокетливые косички, а один конец пояса от лазурного плащика плавал в грязной луже. Она заворожено смотрела, как мяч остановился, придавленный огромной подошвой и медленно подняла глаза на незнакомца. Кукольные, доверчивые глаза.

"Господь Всемогущий, да она не старше моего сына", с горечью отметил Сергей, решительно зажимая ладонью детский рот…

Месть – это не выход, а путь к саморазрушению,

но, до чего же он сладок, чёрт возьми…

Волнение всю ночь не давало мне уснуть, отплясывая румбу на останках моего привычного хладнокровия. Ужом на вертеле я проворочалась до самого утра, обдумывая предстоящую встречу с новыми родственниками. От подобных мыслей к горлу подкатывает желчь – не иначе как предсмертные корчи моей безраздельной власти над отцом, знатно поистрепав сердце, добрались до желудка.

"Солнышко, как же, – усмехаюсь, разглядывая фото моложавой дамочки в папиных контактах – Нахлебница и приживалка, вот ты кто!". Мою заочную неприязнь к женщине, претендующей на внимание и материальные средства отца, воистину не описать словами. Это я. Я его солнышко, луна, звёздочка и вся бескрайняя вселенная в одном лице. И менять это в угоду чужих интересов мне совсем не улыбается.

Утешает лишь наличие у этой мадам сына-старшеклассника. Раз уж мне придётся терпеть их на своей территории, глупо было бы не использовать парнишку себе во благо. Особенно если он внешне похож на мать (а она, судя по фото, папочку отнюдь не борщами окрутила). Появление хорошенького братца могло бы существенно укрепить мой рейтинг в школе. К сожалению, мои о нём сведенья ограничиваются одним лишь именем и фамилией – Ринат Трошин. К папе я за подробностями принципиально не лезу, сохраняя видимость арктического равнодушия. Ну, не хочется мне конкретизировать своё к ним отношение, не зная наперёд масштабов возможной выгоды.