– Умбертиде импортирует большую часть соли по реке Умбер. Вы шли по её берегу до города, когда высадились в порту Тресто.
Кара обернулась, услышав это.
– Я слышала, что Крптипские копи одни из крупнейших…
– Они огромные – просто соли производят с гулькин нос, – сказал я. – Там живёт Келем. Видимо, он не любит компанию, и, раз уж это место его сохраняет, вряд ли полюбит в ближайшее время.
Мы прошли ещё несколько шагов, и Снорри снова заговорил.
– Но эти дороги смыло бы за несколько лет, если бы ими не пользовались.
– Небольшое производство есть, они работают вокруг помещений у входа. – Я поднял голову и указал: – Вон, смотрите! – Подъём открыл кучку лачуг, сараев, конюшен и несколько телег вокруг чёрной зияющей дыры в основании скалы, где долина внезапно становилась весьма крутой.
Мы ускорили шаг и, изнывая от усталости, трусцой побежали по пыльной дороге. Отстав, я обернулся и увидел, как из сухих оврагов на дальней стороне долины появляются первые гончие – крошечные на таком расстоянии, но всё равно страшные.
К тому времени, как мы дохромали до площадки, окружённой зданиями перед входом в копи, я уже из последнего стал первым. Я стоял, уперев руки в колени и вдыхая сухой воздух, моя рубашка прилипала к рёбрам. Я скорее услышал, чем увидел, что Снорри за моей спиной вытаскивает топор. Мгновением позже раздался звон тревоги – кто-то принялся колотить по согнутому в треугольник железному пруту, которым здесь созывали людей на обед.
– С-спокойно, – я выпрямился и положил ладонь на толщу руки Снорри. В любом случае, не было похоже, что он готов сражаться: тёмные мешки под глазами, пот на лице, не разгибается от боли в покрытом солью порезе на боку. Из одной спальной лачуги начали выходить шахтёры ночной смены, зевая так, что челюсти трещали. Двое самых незаспанных брали со стойки у двери молоты с длинными рукоятями.
Кара шагнула вперёд.
– Мы хотим всего лишь нанести визит Келему. Нам не нужны неприятности.
Шахтёры уставились на неё так, словно она какое-то странное существо, раскопанное из соли. Эти люди, целыми днями трудившиеся в глубине соляных пещер, были бледнее обычных флорентинцев, но кожа Кары была словно снег, поскольку от солнца её оберегала ведьминская мазь.
Их бригадир наконец очухался, как раз когда я уже собирался его поторопить. Наверное, уже считанные минуты оставались до того момента, как гончие нас догонят, и лай сменится укусами.
– Не могу, мэм. У Келема свои правила. Никто не спускается вниз, если только он не посылает за ним своих слуг. – Он проницательно посмотрел на нас прищуренными от яркого солнца глазами. Его лицо было настолько сухопарым, словно соль высосала из него влагу почти до последней капли.
– Мы можем заплатить. – Кара посмотрела в мою сторону. Она явно слишком устала и стояла, опираясь на своё копьё.
– Содержимого ваших карманов не хватит, мэм, как бы глубоки они не были. – Он покачал седеющей головой. – Правила Келема нельзя нарушать. Играй по ним, и он будет справедлив. Нарушишь – и узнаешь, что Инквизиция ещё добрая.
– Вы собираетесь нас остановить? – Нахмурился Снорри. Я знал, что его беспокоило не их число, ему просто не хотелось причинять им боль.
Шахтёры напряглись, услышав угрозу в его голосе, и выпрямились. Теперь уже все проснулись, и некоторые брали в руки ломы. Последние шахтёры выходили из длинной хижины, доведя их силы до пятнадцати человек. Меня-то их число сильно волновало, а Снорри едва на ногах держался.
– Стойте! Погодите… – Сказал я, подняв руку над головой и подпустив в голос столько королевской властности, сколько мог. – Говорите, по правилам? – Я сунул руку в жакет и начал шарить по внутренним карманам среди бумаг – там лежали результаты настолько мелких покупок, что у меня не было ни времени, ни желания обналичить их, собирая золото, которое забрал у меня Та-Нам. В недавнем прошлом они всего лишь спасали меня от ночного холода в темнице. Я нашёл ту, что искал, и тщательно отделил от остальных. К счастью, похоже, чернила не очень сильно потекли от моего заплыва по Умберу.
– Вот! – Я изящным жестом протянул бумагу. – Заверено Золотым Домом. – Я провёл пальцем по заголовку с завитками и восковой печати. – Я владею тринадцатью из двадцати четырёх долей Горной Корпорации Крптипа. Грандиозное имя для такого забытого богом сборища лачуг и струйки соли, которую вам удаётся отправлять в город. Так что пока… – Я взглянул на документ. – Антонио Гарраро… ваш казначей, и управляет делами из-за своего стола в городе, именно я, принц Ялан Кендет, десятый наследник престола Красной Марки и её протекторатов, владею контрольным пакетом этой дыры в земле. – Я помедлил, чтобы до всех дошло. – Так что я желаю предпринять экскурсию по своим владениям, и представить себе не могу, как такое действие может нарушить правила, установленные Келемом. В конце концов, эти правила позволяют моим работникам делать именно это, семь дней в неделю.
Бригадир вышел вперёд, не сводя глаз с топора в руке Снорри. Он взглянул на потускневшие и подпорченные водой чернила на пергаменте и протянул руку, чтобы постукать ногтем по восковой печати. Потом бросил взгляд на грязные лохмотья, прилипшие к моему телу. – Не похоже, что вы владеете копями, принц…
– Принц Ялан Кендет, наследник Красной Королевы, и не пытайся притворяться, что не слышал о ней. – Я повысил голос почти до крика, что отлично работает, когда приказываешь лакеям. – И я выгляжу в точности как человек, который владеет такой выработанной бесполезной дырой, как Крптипа, которая не приносила прибыли уже шесть лет.
Бригадир помедлил, прикусив пересохшую верхнюю губу. Я смотрел, как он взвешивает разные возможности, вычисления были ясно видны в морщинах на его лбу.
– Вы правы, ваше величество. Я лично провожу вас вниз. Ночная смена поднимется через час, и тогда…
– Мы отправимся сейчас, и охраны не нужно. – Я пошёл в сторону входа в пещеру. Остальные присоединились ко мне. Далёкий лай быстро становился всё громче.
– Но… вы же заблудитесь! – Крикнул мне в спину бригадир.
– Сомневаюсь! В конце концов, это мои копи, а надо знать свои владения! – Проводник будет лишь удерживать нас в пределах мест, контролируемых компанией, и не больше нашего будет знать, как пройти в пещеры Келема.
– Вы даже фонари не возьмёте?
– Я… – Всегда нелегко проглотить гордость, особенно такую несносную, как моя. Но страх темноты победил, и резко развернувшись, я вернулся назад за тремя фонарями со стеклянными колпаками, висевшими на крюках под карнизом лачуги. Потом пошёл к остальным, и моё достоинство требовало не торопиться. Но собачий вой, который эти твари издают, завидев жертву, выбил из меня все остатки достоинства, и я, грохоча фонарями в руках, бросился ко входу в шахту.
Шаткие деревянные лестницы, связанные покрытыми солью верёвками, исчезали в каменистой глотке, зияющей в полу пещеры в пятидесяти ярдах от входа. Прямо над ней ослепительно голубым кругом пронзала крышу древняя дыра того же диаметра. Я сунул один фонарь Снорри, а другой Каре.
– Нет времени зажигать! Вниз! – И от страха перед гончими я помчался вперёд, таща Хеннана за собой. Меня не остановил даже зловещий треск лестницы под моим весом. Я в горячке карабкался вниз, а вокруг поднималась поглощавшая меня темнота. Вверху я услышал рычание, скрежет когтей по камню и рёв Снорри, страшнее, чем любого зверя. Что-то пролетело мимо меня, обдав ветерком. Собака, понадеялся я. Ещё немного ближе, и она сбила бы меня со ступенек.
Спустя целую вечность, содрав руки об непереносимо горячие ступеньки, покрытые солью, я спрыгнул на твёрдую землю.
– Вы спускаетесь? – Мои слова потерялись в пустоте наверху, тьму которой пронзал лишь единственный кусочек неба невероятно высоко вверху.
– Да. – Хеннан, где-то высоко.
– Да. – Голос Кары. Немного ближе. – У тебя есть орихалк?
Я отошёл от лестницы, освобождая ей место, и начал шарить по карманам в поисках металлического конуса. Только шагнув, я вступил в скользкую плохо пахнущую грязь и чуть не потерял равновесие. Орихалк никак не находился, и я уж думал, что потерял его в реке, пока пальцы не коснулись металла, который так сильно засверкал, что почти ослепил меня. Пульсирующее свечение открыло несколько фактов: во-первых, изгибы зада спускающейся по последним ступенькам Кары; во-вторых, останки большой тёмной гончей; и в-третьих, то, что я принял за грязь, оказалось внутренностями вышеупомянутой собаки – тварь разорвало при падении. Четвёртый и наименее приятный факт состоял в том, что это был далеко не конец нашего спуска, а скорее узкий уступ, с которого спускались новые лестницы. Весь этот уступ был меньше шести квадратных ярдов и по большей части покрыт месивом из собаки. Мои пятки стояли в дюйме от тёмного и бесконечного обрыва за моей спиной, и я от потрясения снова поскользнулся. Обе ноги вырвались из-под меня и свалились за край. Орихалк выпал из моей руки. Грудь с хрустом ударилась об камень, руки инстинктивно потянулись вперёд, пальцы искали, за что ухватиться, и целую секунду, за которую я чуть не обмочил штаны, я висел на углу планки, плотно прижавшись к обрыву, а мои ноги искали опору.
